«Только пусть не пинается, — сказал Соловей. Он тянул Марью за волосы, и она хихикала. — И не дергает гриву».
Вася передала его слова и подняла Марью на забор.
— Ему нужно седло, — сообщила нервно девочка, вцепившись в ограду. — Я видела, как катаются люди моего отца. У всех есть седла.
— Соловей их не любит, — возразила Вася. — Залезай. Я не дам тебе упасть. Или боишься?
Марья задрала нос. Неловко из — за юбок, она перекинула ногу и села, плюхнулась на спину коня.
— Нет, — сказала она. — Не боюсь.
Но она пискнула и сжала коня, когда он пошевелился, вздохнув. Вася улыбнулась, забралась на ограду и устроилась за племянницей.
— Как мы выберемся? — спросила деловито Марья. — Ты не открыла калитку, — она охнула.
Вася за ней смеялась.
— Держись за гриву, — сказала она. — Но постарайся не дергать.
Марья молчала, две ладошки крепко сжали гриву. Соловей побежал. Марья быстро дышала. Вася склонилась вперед.
Девочка запищала, когда конь сделал три прыжка, разбегаясь, и с сильным толчком перемахнул ограду, легкий, как листик.
Они приземлились, Марья смеялась.
— Еще! — завопила она. — Еще!
— Когда вернемся, — пообещала Вася. — Нужно посмотреть город.
Уходить было просто. Вася скрыла Марью плащом, держалась теней, и страж поспешил открыть врата. Их делом было выпускать людей.
За воротами пробуждался город. Звуки и запах выпечки терзали утреннюю тишину. Группа маленьких мальчиков играла на снежной горке на рассвете, пока старшие еще не прогнали их.
Марья посмотрела на них, когда они проезжали мимо.
— Глеб и Слава делали горку вчера, — сказала она. — Няня говорит, что я слишком взросла для салазок, но мама пока не решила, — ребенок звучал грустно. — Мы не можем там поиграть?
— Не думаю, что твоя мама одобрит, — с сожалением сказала Вася.
Над ними за стеной кремля виднелся кусочек солнца, медного кольца. Оно возвращало краски церквям, и серый свет убегал, мир сиял зеленым, алым и синим.
Сияло и лицо Марьи в свете солнца. Это было не волнение из — за пробежки по башне матери, а радость сильнее и тише. Солнце блестело в ее темных глазах, и она запоминала все, что видела.
Соловей шел, бежал и мчался по просыпающемуся городу. Они спускались мимо пекарен, таверн и саней. Они прошли уличную печь, женщина жарила блины. Вася слушалась голода, спустилась на землю. Соловей любил блины, так что с надеждой пошел за ней. Повариха, не отводя взгляда от огня, ткнула ложкой в нос коня. Соловей недовольно отпрянул, вспомнил, что сбросит маленького пассажира, если встанет на дыбы.
— Нет уж, — сказала женщина коню. Она погрозила ложкой. Он был выше нее. — Ты бы смог съесть горку, судя по твоему размеру.