— Принесла какое-нибудь кляузное письмо на мой материал? — поинтересовался Сергей. Случалось, Валя приносила такие письма.
— Вот ты все пишешь положительные очерки, а почему бы тебе не написать критическую статью? Или фельетон?
— Я человек добрый.
— У меня есть великолепный факт… — Валя помахала письмом. — Ну, а если тебе не по зубам, я отдам Султанову.
Сергей положил ручку на стопку бумаги — он строчил в номер информацию на первую полосу — и взглянул на Молчанову.
— А почему сама не напишешь?
— Не говори глупостей! — усмехнулась Валя. — Помнишь, как-то в театре, ну когда ты познакомился со своей ненаглядной Лилей… ты мне честно сказал, что я никакая не журналистка Так вот, ты абсолютно прав. Не дано мне, Сергей Волков, писать фельетоны и очерки. Мне дано сидеть в отделе писем и отвечать нашим дорогим читателям. Кому-то ведь нужно делать и эту работу, верно?
И хотя на губах девушки по-прежнему была насмешливая улыбка, в голосе прозвучали горькие нотки.
Утешать Сергей не умел. Заерзав на скрипучем стуле, он спросил:
— Что за письмо?
Но Валя Молчанова еще не все сказала. Чуть склонив маленькую голову набок и глядя на Сергея подведенными голубыми глазами, отчетливо произнесла:
— Было глупо с моей стороны ругать твой очерк, так же как было глупо завидовать тебе. Одна глупость, как видишь, тянет за собой другую… Мне все равно, что ты обо мне думаешь, но я должна была тебе это сказать. Ну вот и все… — Она с облегчением вздохнула. — Материал я принесла тебе не потому, что чувствую себя виноватой… Ты напишешь хороший фельетон. Лучше, чем кто-либо другой.
Положила на стол исписанный лист бумаги с пришпиленным к нему голубым конвертом, повернулась и ушла, дробно простучав каблуками. Сергей посмотрел на захлопнувшуюся дверь, пожал плечами и взял бумаги…
И вот фельетон написан. Говорят, хороший фельетон, а в газете его все нет и нет. Очерк бы давно прошел. Положительные материалы долго не маринуют…
«К черту фельетон! — выругался про себя Сергей. — Сколько можно думать об одном и том же?»
Дружок перебежал дорогу и остановился у ворот, за которыми виднелись длинные крытые прилавки колхозного рынка. Пес задирал морду, ловя соблазнительные запахи. Делать все равно было нечего, и Сергей завернул на рынок. В стороне от ларьков продавали с возов картошку. Обложенные соломой раскрытые мешки стояли на санях, лошадки мирно хрустели сеном. Мужики в полушубках и тулупах озябшими руками накладывали в ведра крупные коричневые клубни и вываливали покупателям в сетки и сумки.
У застекленного павильона, где продавали молочно-мясные продукты, стоял коренастый красноносый бородач в серой мятой ушанке и, будто музыкант в литавры, звучно хлопал двумя плоскими вялеными лещами.