Бородач не обманул: лещ был на славу! Они и не заметили, как выпили по две кружки. Дадонов взял еще пару. На выпуклом лбу его выступили крупные капли пота. Достав из портфеля махровое полотенце, Павел Петрович обтерся.
— Хорошая была баня, а вот пар нынче суховатый, с горьким привкусом. С такого пара весь потом изойдешь, — Павел Петрович, хитро прищурившись, взглянул на Волкова. — Я слышал, ты уже фельетоны пишешь? Вот и написал бы про нашу баню. Все жалуются, что пар плохой.
— Позвоните в горкомхоз.
— Звонил. Громов все обещает заняться этим вопросом. Не парной, а именно вопросом! Через печать-то оно, сам знаешь, более действенно. Поддай ему как следует пару — вмиг поставит этот вопрос на попа.
Дадонов заметно окал, и оттого речь его была сочной, округлой. Полотенце он не стал убирать в портфель, а сунул в карман. И вообще, сегодня Павел Петрович был весь какой-то уютный, домашний. Может быть, поэтому, а может быть, от трех выпитых кружек пива, ударивших в голову, только Сергей взял и все рассказал ему про фельетон. Как материал собирал, как писал, как тщательно проверял все факты, и про визит Логвина к редактору не забыл сообщить.
— Чувствую, на все педали нажимает управляющий трестом, — закончил Сергей. — Человек он известный, и вдруг фельетон про него… Странно вот что: каким образом Логвин узнал, что написан фельетон?
Дадонов посерьезнел, снова обтерся полотенцем и убрал его в портфель.
— Голобобов мужик принципиальный и, если факты в фельетоне изложены правильно, — напечатает, — сказал Дадонов. — Ну, спасибо тебе за леща…
— А мне сдается, что не напечатают мой фельетон. Сергей видел, что Павлу Петровичу не хочется здесь продолжать этот разговор. И действительно, место тут не совсем подходящее для серьезных разговоров. Сергей уже несколько раз ловил на себе настороженный взгляд высоченного парня в ватнике и высоких серых валенках. Парень пил пиво и, кажется, внимательно прислушивался к их разговору. Стоял он к ним боком, и Сергей видел лишь его профиль: крупный нос, мохнатую бровь, тяжелый подбородок и темно-русый чуб, придавленный ушанкой с кожаным верхом. Где-то он видел это лицо… Но сейчас Сергею было не до воспоминаний. Получилось, будто он пожаловался Дадонову на редактора, но ведь это совсем не так… Нужно было как-то все это объяснить, но Павел Петрович уже надевал шапку.
На улице Сергея ждал верный Дружок. Одна лапа у него замерзла, и он держал ее на весу. Увидев Сергея, пес радостно запрыгал и залаял.
— Твой? — спросил Дадонов.
— Я совсем забыл про него, — покачал головой Сергей.