— Голобобов был человек, — сказал Сергей. — Если бы не он, я, возможно, никогда бы настоящим журналистом не стал.
— Ведь это он меня в газету вытащил, — заметил Козодоев.
— Будет ваше издательство когда-нибудь книги выпускать? — спросил Сергей.
— Когда-нибудь будет… Почему не заходишь?
— Мотаюсь по командировкам… И в городе-то почти не бываю.
— Что же так? — сбоку посмотрел на него Александр Арсентьевич. — Домой не тянет?
— Не то слово, — усмехнулся Сергей. — Бегу из дома.
— Плохо, когда человека не тянет домой, — помолчав, сказал Козодоев. — По себе знаю.
— Может быть, я и сам в этом виноват, — вздохнул Сергей, — говорят же: каков муж, такова и жена…
— Никто не виноват, — сказал Александр Арсентьевич. — И жена у тебя, наверное, не плохая, и ты не сукин сын. Здесь, очевидно, дело в другом: нет правды между вами, доверия друг к другу… И еще: кто-то очень верно сказал: «Дом не может считаться жилищем человека, пока в нем нет пищи и огня не только для тела, но и для разума».
— Прекрасно сказано!
— Думай о сыне, Сергей, — сказал Козодоев.
Они остановились у его дома на улице Ленина. Ветер задувал в высокую арку, и она гудела. Вокруг раскачивающегося фонаря мельтешили какие-то огоньки: то ли букашки, то ли мелкие дождевые капли.
— А у вас как? — поинтересовался Сергей.
— Все так же, — усмехнулся Александр Арсеньевич. — И самое ужасное: у меня теперь ничто не изменится.
— У меня изменится, — сказал Сергей. — Обязательно изменится. И, надеюсь, скоро.
— Не ошибись еще раз, брат Сергей!
— Кто выбирает нам женщин: мы или случай? — взглянул на него Сергей.
— Наверное, судьба… А ты как думаешь?
— Женщины нас выбирают, хотя мы и думаем, что все происходит наоборот…
— Я гляжу, ты, брат Сергей, становишься философом…
— Скоро тридцать, а не чувствую, что поумнел, — мрачно усмехнулся Сергей.
Ветер со свистом ворвался в арку, хлестнул дождевыми каплями и песчинками по стеклам и, перепрыгнув через сараи, умчался дальше. Александр Арсентьевич поежился и поднял воротник пальто. Сергей хотел уже было с ним распрощаться, когда он вдруг спросил:
— Говорят, у тебя повесть написана?
— Кто говорит? — удивился Сергей. Он никому из редакционных не говорил про повесть.
— Не имеет значения. Есть повесть или нет?
— Она еще сырая.
— На будущий год у меня запланирован альманах. Принеси почитать, может, подойдет.
— Я не могу ее сейчас показывать, — сказал Сергей.
— Даже мне?
— И вам, — сказал Сергей.
— Тебе видней, — сказал Александр Арсентьевич и, сунув озябшую руку, скрылся в своем подъезде. Но тут же снова открыл дверь парадной и добавил: — Когда найдешь нужным, принесешь мне, ладно?