Генка вылез из машины и выпустил скулившего Дружка, а Сергей все еще сидел за рулем и смотрел на озеро. Почему-то вспомнилась строчка из стихотворения Гарсиа Лорки — эту небольшую книжку лирики Сергей прочитал у Лены:
…Теперь ни к чему ни тебе, ни мне
встречаться
наедине…
А дальше, сколько ни старался, не смог вспомнить. Лишь эти строчки повторялись и повторялись:
…И скажи ему в тишине,
что теперь ни к чему ни тебе, ни мне
встречаться
наедине…
Сергей выбрался из машины и пошел к озеру. Генка стоял у самой кромки, и вялая волна лениво лизала его резиновые сапоги. Генка смотрел на лодку и рыбака. Дружок носился по берегу, уткнув нос в траву. Когда он останавливался, из высокой прибрежной травы лишь торчал свернувшийся кольцом хвост.
— Не видно, чтобы удочкой махал, — сказал Генка. — Клева нет, что ли?
— Ты был хоть раз влюблен? — спросил Сергей. Генка удивленно посмотрел на него, потом взлохматил свой разноцветный чуб и широко улыбнулся.
— Девчонки все дуры, — сказал он. — С ними неинтересно.
— А с кем интересно?
— Да ну их, девчонок! — беспечно отмахнулся Генка и снова взглянул на озеро. — Чего мы стоим? Пошли разбирать снасти да лодку накачивать… Вон у рыбака клюнуло! Видишь, как задвигал руками? Леща, наверное, зацепил!
— Счастливый ты, Генка, — с грустью сказал Сергей.
12
Сергей стал понемногу обживаться на новом месте. Первым делом привел дом в порядок. Вымел и выскреб многомесячную грязь. Для того чтобы навсегда избавиться от мусора и хлама, в сторонке возле калинового куста вырыл квадратную яму и все туда закопал. Из мебели в доме был крепкий дубовый стол, две скамейки, старый, изъеденный жучком-древоточцем шкаф темного цвета. Из шкафа он вымел паутину, перья, труху. Приколотил гвоздями разболтавшиеся дверцы и заменил одну ножку.
Нагрев на плите в двух помятых цинковых ведрах воды, вымыл раствором стирального порошка закопченные бревенчатые стены, грязный некрашеный пол, облупившиеся подоконники.
Чтобы привести свое хозяйство в порядок, ему потребовалось три дня, Генка помог заготовить дров, сколотил скамейку и угнал на лодке за остров. Два дня пробыл он с братом, наловил подлещиков и на попутной машине уехал в город, пообещав еще наведаться со своим другом Кобой.
И вот запущенный, захламленный дом преобразился: внутри стало чисто, светло, просторно и даже уютно. Все в доме было деревянное: скудная мебель, стены, потолок. Дом не знал, что такое обои и штукатурка. Меж обструганных растрескавшихся бревен седыми хохолками выглядывал сухой мох. В углах, в полу, были прогрызены небольшие круглые дырки. Однако за три ночи, проведенные здесь, Сергей не услышал ни писка, ни обычной мышиной возни. Постепенно он познакомился с обитателями старого дома. Из глубоких щелей выползали небольшие проворные жучки и, шевеля усами, подолгу замирали на одном месте, очевидно изучая Сергея. Потому как он не знал, вредители они или, наоборот, полезные насекомые, то их не трогал. Жучки тоже ему не досаждали. Ну, случалось, ночью один из них шлепался на одеяло и тут же смущенно уползал куда-нибудь. Как только наступали сумерки, в доме начинал пиликать сверчок. Вероятно зная, что его вокальные способности не всем доставляют радость, деликатный сверчок поселился не в комнате, а в сенях. Деликатность его проявлялась еще и в том, что стоило Сергею рявкнуть: «Заткнись!» — сверчок тут же умолкал. Правда, не надолго.