Этот план Сергею понравился. Пока Слон обувался и заводил машину, Сергей зашел в дом. Двустволка и патронташ висели над раскладушкой, на которой спала Наташа. Сергей на мгновение задержался на пороге, привыкая к темноте. Ему не хотелось зацепить за что-нибудь и разбудить девушку. Он явственно слышал ее ровное дыхание.
Сергей приблизился к раскладушке и, касаясь ногами жесткого ребристого края, потянулся за ружьем. Краем глаза он видел смутно белеющее лицо девушки, ее полуоткрытые губы, разбросавшиеся на примятой подушке волосы. Когда он снял ружье и потянулся за патронташем, ресницы ее дрогнули и взлетели вверх. На Сергея с любопытством смотрели два мягко поблескивающих глаза. Она не вскрикнула, даже не изменила позы. Губы ее закрылись и раскрылись, Так иногда бывает у детей, когда они не знают, что им делать: заплакать или засмеяться.
— Это ты? — прошептала она.
Сергей сорвал с крюка патронташ и отступил от раскладушки. Она живо повернулась на бок и приподняла голову, упираясь локтем в матрас.
— Я тебя разбудил, прости, — пробормотал Сергей, досадуя на себя: чего доброго, девчонка вообразит, что он смотрел на нее или хотел поцеловать.
— Зачем тебе ружье? — спросила она, и он подивился ее зоркости: как кошка, видит в темноте.
— Ружье? — пробормотал Сергей, не зная, что сказать. — Да так, понадобилось…
Она стремительно поднялась с раскладушки, плед мягко соскользнул на пол. Наступая на него, в одних трусиках и бюстгальтере она подошла к Сергею.
— Это опасно, Сережа? — шепотом спросила она, заглядывая в глаза. — Вы что-то с Женькой затеваете…
— Вот чудачка! — рассмеялся он. — К завтраку куропатку принесем… Жирную!
— Ты меня обманываешь, — вздохнула она. Высокая, стройная, она купалась в лунном свете, и глаза ее излучали мягкий зеленоватый блеск. Она была совсем близко, он видел, как легкий сквозняк — он не закрыл дверь — колышет за ее спиной распущенные волосы. Протяни руку и дотронешься до золотистых девичьих плеч…
Какое-то мгновение он заколебался и, чувствуя внутри сладкую щемящую боль, отступил с лунной дорожки в тень. Он уловил в ее голосе искреннюю тревогу за него, волнение. Это было неожиданно и приятно. Как и там, в больничном парке, он почувствовал в ней близкого человека…
— Спи, Наташка, — сказал он с грубоватой нежностью и вышел из комнаты, прикрыв дверь.
На дороге уже негромко урчал газик. Белая лохматая голова Мальчишкина упиралась в брезентовый верх кабины.
— С богом, — сказал Слон, включая сцепление.
Сергей сидел на пне, трясся от предрассветного холода и клял себя за то, что не захватил куртку. Солнце еще не взошло, но в той стороне, откуда оно должно появиться, полыхали зарницы и узенькая полоса неба, та самая, которая на горизонте сливается с землей, медленно алела, отбрасывала зловещий багровый отблеск на редкие перистые облака, будто веером раскинувшиеся над тихим сонным озером. Чуть слышно поскрипывали камышовые листья.