Он услышал тяжёлое дыхание за спиной и обернулся. Вопреки ожиданиям, старик не удивился, не испугался и даже не сделал вид, что обеспокоен моим внезапным появлением. Напротив, Карл Генрихович неспешно взял с лавки белые, полупрозрачные трусы, аккуратно сложил их вчетверо и положил на верхнюю полку шкафчика для одежды.
– Вы зря так спешили, голубчик, – тихо, нараспев сказал он. – Я же сказал, что у меня важные водные процедуры. А я никогда их не пропускаю. В моём почтенном возрасте пренебрежение терапией – слишком большая роскошь. Вы умеете плавать?
Я, не говоря ни слова, плотно затворил дверь раздевалки. Карл Генрихович обернулся на другую дверь – ту, что вела в основной зал, из которого доносился плеск воды и трель свистков тренеров.
– Рыпнешься – убью.
– Николай Евгеньевич, – психиатр вздохнул, взял из шкафчика полотенце и собирался выйти.
– Стоять!!! – рявкнул я так, что тот подпрыгнул от неожиданности.
Наконец его лицо изменилось. Уголки рта опустились, и даже некоторые морщины разгладились. Я быстро двинулся в его сторону. Нас разделяло не более пяти метров. Он швырнул в мою сторону полотенце и выскочил в проход. Его голос разливался эхом по коридору. Сначала он просто орал, но когда выбежал в зал с бассейнами, завопил:
– Спасите! Охрана! Вызовите ох…
Последнюю фразу старик не успел закончить. Он поскользнулся на мокром полу, его левая нога подкосилась и взметнулась выше головы, которая, в свою очередь, со звонким треском ударилась об угол бортика бассейна. Карл Генрихович безвольной дряблой массой рухнул на мокрую плитку. Из-под головы стала растекаться вязкая тёмно-красная лужа. Открытые глаза безжизненно уставились в высокий потолок, а шум отдыхающих и плеск воды в бассейне мгновенно стих. Всё это я видел стоя в узком неосвещённом проходе, отделявшем мужскую раздевалку от основного зала. На меня никто не смотрел. Все взгляды были прикованы к телу кандидата медицинских наук, профессора, психиатра Готлиба Карла Генриховича. Я постоял ещё немного, и, убедившись, что старик не подаёт признаков жизни, покинул здание бассейна.
Маму похоронили на городском кладбище, которое хоть и называлось городским, всё равно находилось за чертой города. Пришлось вытерпеть скандал, учинённый Машей, когда она узнала, что я не намерен сжигать тело матери в крематории, чтобы потом выбросить пепел на свалку. Она не желала слушать ни доводов, ни увещеваний. Моя жена никак не могла взять в толк, для чего тратить лишние деньги из семейного бюджета на организацию похорон на дорогом кладбище, если человек, которого предстояло похоронить, не добился в жизни никаких выдающихся успехов и не имел в итоге армии восторженных поклонников.