Морриган снова потрясла удивительная красота Кигана, ее постоянно тянуло посмотреть на него. Несмотря на скорбь и печаль, кентавр выглядел юным, привлекательным и совершенно экзотичным. Морриган подумала, насколько он на самом деле был дружен с Мирной… Биркита назвала его шалопаем. Морриган тут же пресекла это направление мыслей и сказала себе, что отношения Кигана и Мирны совершенно не ее собачье дело. Ей надо сосредоточиться на молитвах о душе умершей девушки, а не на мыльной опере, которая с той могла происходить.
Морриган перестала разглядывать Кигана и вышла вперед. Она встала перед селенитовым валуном, точно как перед ритуалом Темной Луны. Валун выглядел таким же темным, каким она вчера его и оставила. Она закрыла глаза и сосредоточилась. Что же ей сказать, чтобы помочь душе Мирны и тем, кого она оставила на земле? Например, ее маме. Шеннон, женщине, которую Морриган считала своей мамой, которая ей снилась и по которой она всю жизнь отчаянно скучала. На Морриган внезапно нахлынула волна гнева, которую подпитывало ее отчаяние. Она вскинула над головой руки и заговорила, ее голос звонко отражался от стен пещеры.
– Адсагсона, я взываю к вам на небесах! – Она опустила руки, образовав перевернутую букву V. – И на земле. – С закрытыми глазами она продолжала разбирать свои сложные эмоции о жизни и смерти Мирны. – Присутствующие здесь Главный скульптор Киган и Мастер камня Кай принесли нам грустные новости. Умерла Мирна, дочь Избранной Эпоны. Я и мои жрицы просим вас помочь ее душе поскорее найти царство своей богини, а тем, кого она оставила на земле, утишить боль и горе. – Морриган замолчала – она боролась с устрашающей волной ревности, которая угрожала накрыть ее с головой. Шеннон сейчас, наверное, безутешно оплакивает свою умершую дочь – так же как Морриган все детство бесконечными ночами пропитывала слезами подушку, как она плакала, глядя на фотографию Шеннон, пока не засыпала от усталости, как тосковала по матери, которой у нее никогда не было. И все это время – все эти ночи – Шеннон была счастлива в Партолоне и любила свою настоящую дочь.
Задрожав от напряжения всем телом, Морриган искренне пожалела, что бабушка с дедом столько времени скрывали от нее правду. Это было несправедливо. Если бы они ей все рассказали, то, может, она нашла бы путь в Партолон гораздо раньше – она точно стала бы его искать – и тогда, возможно, обрела бы мать, даже если бы ее пришлось делить со своим зеркальным воплощением. Мирна все равно в конце концов умерла бы, в отличие от Морриган. И у Шеннон осталась хотя бы одна дочь. Но у нее отняли этот шанс. Досада и гнев разгорались в Морриган словно костер, в который подкинули старых сухих дров ее нерадостного прошлого.