Воспитанник? Какой воспитанник? За что?! Что она такого сделала господину Литину, чтобы стать его воспитанником? Глаза девушки сузились. Она вдруг увидела коварный план. Конечно, каюта, стало меньше работы, эта неожиданная забота – да он считает ее, Адамантину Лоет, неженкой! Белоручкой! Слабаком!!!
– Я не слабак! – гневно воскликнула Тина и с силой ударила кулаком по столу, но попала по его краю и, взвыв, отчаянно затрясла рукой. – Меня точно сглазили, – мрачно подвела итог всему произошедшему девушка. – Этот хмырь и сглазил. У-у-у, дьявол синеглазый. И смотрит еще так… так… – определения она не смогла подобрать, только вздохнула и повторила совсем тихо. – Он так смотрит…
Тина вспомнила, как Альен присел на корточки, опираясь одним коленом о пол, как осторожно, даже трепетно он промывал ее рану, вспомнила улыбку на губах молодого человека, когда он поднимал на нее взгляд. Что-то незнакомое и странное шевельнулось в груди, впервые вызывая желание не нестись куда-то сломя голову, а задержаться рядом. Сесть где-нибудь в уголке и понаблюдать оттуда за тем, как Альен Литин пишет или читает, просто послушать звук его голоса и увидеть эту улыбку. Не насмешку, не его ироничную ухмылочку, а именно ту улыбку, что была на его губах совсем недавно…
– Дьявол меня дери, что за сопли?! – потрясенно вопросила себя мадемуазель Лоет.
На ум ей пришло прочитанное перед отъездом из отчего дома: «О, Алиная, как же я восхищен вашими чудесными волосами». Девушка машинально подняла руку, потрогала свои остриженные волосы и скривилась. «Они подобны водопаду в горах, а ваш смех так же хрустален, как его чистые струи». Тина вспомнила свой смех и преисполнилась сарказма. Папенька говорил, что она смеется заразительно и звонко, но когда мадемуазель Лоет расходилась, смех переходил в «возмутительные похрюкивания», как мог бы сказать его светлость. А порой ее смех напоминал вопли умирающей чайки, так ей говорил Сверчок, но это было дружеским подтруниванием, и девушка не обижалась на друга.
– Я восхищен вашими волосами, – кривляясь, вполголоса передразнила Тина. – Тут, вон, и восхищаться нечем. – Девушка застыла с непередаваемой гримасой на лице, как только до нее дошло осознание происходящего кошмара – она позавидовала героине любовного романа. Любовного!
– Фу-у-у, какая мерзость, – с отвращением протянула мадемуазель Лоет.
Позор! Какой позор! До чего она докатилась?! Не-ет, нужно срочно это прекращать. С чего вдруг вспомнились эти бредни, написанные для таких дур, как кривляка мадемуазель Нири и ее подруги? Но додумать, почему она пала столь низко, Тина не успела, потому что открылась дверь, и в каюту вернулся Альен Литин. На лице он сохранял невозмутимое выражение, но в глазах вновь мелькнула ирония, стоило ему взглянуть на новоявленного «воспитанника». Альен поставил поднос на стол и нажал на подбородок Тины указательным пальцем, закрывая рот.