— Судя по документам, — ответствовал стряпчий. — Дед сэра Деррика производил здесь виски. Но производство было прекращено еще тридцать лет назад.
— А оборудование?
— Право слово, не знаю, сэр. — Пожал плечами стряпчий. — Но в Фоссе и Тампел Бридже есть механики и специалисты по производству виски, так что вы сможете…
— А там что? — Кивнул Гринвуд на каменный сарай с тяжелой железной дверью, врезанной в глубокую нишу.
— Это? — Стряпчий проверил бумаги и удовлетворенно кивнул. — Там хранятся бочки с нераспроданным виски.
— Тридцать лет? — Недоверчиво спросил сэр Майкл.
— Да, нет. — Смущенно улыбнулся стряпчий. — Если верить тому, что записано в описи, тут есть несколько бочек «сингл мальт»[255] пятидесятилетней давности.
«Пятьдесят лет?! О, господи!»
— Как считаете, мистер Гвин, пойдет ли нам во вред толика этого шотландского нектара?
* * *
«Отчего здесь нет света? Неужели лорд Ротермир будет принимать меня в этом полумраке? Чёрт! Больно-то как! Только бы не перелом. Большой палец ноги тяжело заживает. — Спотыкаясь и беззвучно матерясь на каждом шагу, Степан шёл по огромному кабинету и недоумевал. — Старый хрыч, похоже, совершенно выжил из ума и экономит на освещении, как какой-нибудь Эбенезер Скрудж[256]».
Впрочем, так думать мог только Степан. Та же фраза, но в исполнении Гринвуда звучала бы иначе.
«Конечно, — подумал бы он. — лорд очень эксцентричный человек, но не до такой же степени!»
Внезапно в дальнем углу зажглась настольная лампа. Свет её был тусклым, — то ли из-за слабой, свечей в двадцать, лампочки, то ли из-за плотного тёмно-синего абажура, — и казался каким-то мертвенным.
Человек, в кресле за письменным столом, в таком освещении походил скорее на восковую фигуру или, не приведи господь, на что-нибудь похуже. Проще говоря, он был похож на покойника. Гарольд Сидней Хармсуорт, первый виконт Ротермир, брат лорда Нортклифа, совладелец издательского дома и газеты «Дэйли Мейл» собственной персоной.
«Сколько ему осталось? Года три-четыре, не больше. С таким цветом лица долго не живут. К доктору не ходи, — не жилец».
Не зная, что предпринять теперь, когда он добрался наконец до этого грандиозного стола, Гринвуд остановился, рассматривая в неловком молчании своего большого босса или, возможно, его бренные останки. Но все-таки по ощущениям «оно» дышало, и значит, лорд Ротермир был жив, и попинать мертвого льва никак не выйдет.
«А жаль…»
И вот, представьте, полумрак, подразумевающий всякие готические ужасы в духе Брема Стокера[257], кладбищенская тишина и даже холод и запах тлена как в самом настоящем склепе. Затянувшаяся пауза и два человека в тишине кабинета изучают друг друга взглядами. Но, разумеется, первым, как и следует, прервал игру в молчанку хозяин дома. Степан даже вздрогнул от неожиданности.