«Ну, вот и отвёл душу, — расслабившись на мгновение, сказал сам себе Степан, — теперь бы в баньку, да по девкам. О! — даже удивился он своим мыслям. — Девок захотел, старый хрен? А вовсе и не старый, — он мысленно показал самому себе язык, — а вовсе даже и молодой! Три часа физкультуры с удочкой по самое «ой боюсь» в воде и ничего! Как огурчик. Хорошо, что джин догадался взять, а то бы точно был как огурец — такой же зелёный и пупырчатый».
Глотнув, для профилактики простудных заболеваний, ещё джина, Матвеев с наслаждением пыхнул пару раз сигарой и, выпрямив спину и расправив плечи, стал блаженно прислушиваться к звукам окружающей его природы.
Однако наслаждаться покоем и одиночеством, Степану было суждено всего лишь пару минут. Со стороны дороги послышался шум работающего автомобильного двигателя, который приближался как неизбежность индустриальной фазы цивилизации. Матвеев не стал оглядываться ибо, по характерной тональности производимого двигателем звука, было понятно, что едет нечто скромно-маломощное, какая-то местная разновидность «жестяной Лиззи»[87]. «Друзья», а равно и возможные «враги» баронета Майкла Гринвуда по статусу не могли использовать такие «тарахтелки» в качестве средства передвижения. Во всяком случае, не в Метрополии.
Авто, не заглушив мотора, остановилось на дороге прямо за спиной Матвеева, хлопнула дверца, и чуть хрипловатый, низкий женский голос произнёс, растягивая гласные — Эй, мистер! Не подскажете, как добраться до ближайшего мотеля? — Тут уж хочешь, не хочешь, но Степану пришлось встать с насиженного и такого уютного места и повернуться к нарушительнице его одиночества.
«Раз уж леди, судя по её акценту, пересекла океан, то было бы невежливо оставить её без помощи в добром десятке миль от ближайшей гостиницы, — подумал он и буквально остолбенел. — Вот так номер!»
Перед ним стояла высокая и белокожая на грани болезненности, брюнетка в длинном чёрном плаще и широкополой иссиня-чёрной шляпе. «Готичный» образ незнакомки с подстриженной по французской моде прямой низкой чёлкой и длинными пушистыми ресницами удачно дополняла карминовая помада на тонких, но в тоже время чувственных губах.
— Эй, мистер! Я к вам обращаюсь! — брюнетка нарушила неловкую паузу первой — У вас такое лицо, как будто я — привидение вашего любимого, но давно сдохшего, кота. К тому же говорящее…
— Простите, сударыня, задумался. Виноват. Позвольте представиться: Майкл Гринвуд, баронет. Ещё раз простите за невежливость по отношению к вам.
— Полно, не стоит извинений. Просто у вас было такое смешное лицо, — тут брюнетка улыбнулась, буквально на секунду обнажив ровные, рафинадной белизны зубы, — что я подумала… впрочем, что подумала, то уже сказала. А вы и вправду настоящий баронет? А где ваш замок? Я так обожаю старинные замки, в них столько всего интересного! Ой, простите, совсем заболтала вас. Меня зовут Мортиция. — она протянула руку в перчатке, и Степан склонился над ней, обозначая поцелуй. — Странное имя, причуда родителей, но я привыкла. Можете звать меня просто Морти.