– Лучше бы ты им кашу по утрам варил. Овсяную. Хотя бы в выходные.
– Зачем? – не понял Валера.
Объяснять не стала. Чего словами разбрасываться? Все равно не поймет. Сказала как отрезала:
– Затем.
Тот не обиделся, сказал:
– Зануда ты, Ладка, – сказал так, что, если бы не ее сорок пять и его тридцать восемь, показал бы язык.
«Неприемлемое поведение в обществе», – заклеймила тогда шурина в своем сознании. И зачем же держать человека с таким неприемлемым поведением в своей квартире? Чтобы постоянно бороться с желанием выставить его за порог? Такая ситуация, безусловно, укрепляет силу воли, но Лада подобным способом саморазвития заниматься не желала. Жизни своей ни с Володечкой, ни с Кирюшей, ни даже с Валерой не представляла. А что до детей, эта всеобщая потребность размножаться ее и забавляла, и раздражала одновременно. В любых компаниях, где заходила речь о продолжении рода и необходимости деторождения, она рассказывала анекдот про старого еврея, который, умирая, с грустью размышлял о том, что «пить совсем не хочется».
– Выйдешь на пенсию – завоешь от одиночества, – говорила мама.
Лада посмеивалась. Пенсия, с ее точки зрения, – самое замечательное время, когда, наконец, можно включить в жизненный график те вещи, для которых сейчас не хватает ни времени, ни пространства. Она уже сейчас откладывает часть зарплаты для грядущих путешествий по миру. Кроме того, хочет написать не менее пяти учебников по юриспруденции. И еще на пенсионный возраст намечено освоение японского языка. Иероглифы – слишком сложная штука, так что одного вечера в неделю для их изучения явно недостаточно. А, предположим, родит детей? И что? Все планы коту под хвост. Только сядешь за учебник: «Мамочка, приезжай сидеть с внуками». Нет. Не дождетесь! Ни Володечек, ни Кирюшек, ни детей!
Лада с чистой совестью подарила истцу долгожданную свободу и, слушая тихое подвывание ответчицы, едва сдержалась, чтобы не покрутить пальцем у виска. Женщину вывели из зала суда подруги, и судья попросила секретаря открыть окно.
– Душно, да, Лада Андреевна? – Исполнительная девушка Маша бросилась выполнять поручение.
– Душно, – откликнулась та. – Душно от человеческой глупости.
– Вы о ней? – помощница кивнула на дверь, за которой только что скрылась ответчица.
– О ком же еще?
– Просто любит.
Лада смерила девушку сочувственным взглядом, вздохнула:
– И ты туда же. Как можно такое любить?!
– Сердцу не прикажешь, – прощебетала Маша избитую истину.
– Я в это не верю. Ладно, зови следующих.
Следующими оказалась вполне нормальная пара. Нормальная в том смысле, что ни он, ни она не вызывали никаких отрицательных эмоций. Впрочем, они вообще эмоций не вызывали. Общались сухо, по-деловому и с судом, и друг с другом. Истица просила установить для ответчика строго определенное время общения с ребенком, не предъявляя никаких вразумительных доказательств. Из чего Лада сделала вывод, что весь процесс – это, скорее, укол в адрес бывшего мужа, нежели вынужденная необходимость. Мужчина же, наоборот, представил все необходимые свидетельства того, что его работа связана с многочисленными командировками и у него нет никакой возможности навещать ребенка по расписанию. Лада истице отказала и, когда за участниками процесса закрылась дверь, сказала секретарю: