(громкие аплодисменты, ура)
О, да! О, нет!
А почему бы нет!?
Ты будешь машинистом,
веселым трактористом.
О, да! О, нет! А может, ты — пилот, летит твой самолет,
ты будешь дирижером,
шахтером,
комбайнером.
О, да! О, нет!
А почему бы нет!?
Ударник впереди
с киркой
и тачкой вновь!
Он лучший, погляди,
Стране он отдал кровь!
(аплодисменты еще громче, ура, ура)
О, да! О, нет! Вы сразу запоминаете такие значительные стихи, производящие сильнейшее художественное впечатление. Ходишь и переживаешь, говоришь себе:
— Надо сделать то-то и то-то, или не надо, и тут же себе отвечаешь:
— О, да! О, нет!
Такой чудесный, сильный человечище Трифун Трифуноски, как видно, был одарен не только ногами. В сто раз больше чем в ногах у него было в душе, в сердце. Будь я проклят, все это было так необычно, страшно. Семь дней прошли как во сне, полностью изменив нашу жизнь. Мы забыли о стене, о пробуждении, об утренних ужасах, о занятиях по характеристике, о нищете нашего существования, обо всех унижениях. Будь я проклят, зато душа богата, мы были счастливы в доме в эти дни. Детям хотелось, чтобы они продолжались вечно, всегда. Будь я проклят, вечно. Какая вода, какая большая вода зашумела в нашем глухом доме, наш глухой дом, наша несчастная жизнь сразу стали счастливыми, другими. Полными. С этим сладким радостным сном мы засыпали, с ним мы вставали. Все казалось возможным, клянусь, все можно было снести. Даже самый слабый ребенок стал сильнее, с легкостью мог выдержать любое наказание. Будь я проклят, ничего не болело. Как будто мертвая птица ожила в груди, лед растаял. Мрачные, угрюмые дети внезапно стали другими, подняли головки, как политые цветы. И все вокруг, кажется, изменилось, дом, двор, все! Смрадные постели расцвели, на пустом дворе, на черном дереве выросли цветы, белые, красные, синие, фиолетовые, желтые, золотистые цветы. Кровавые. Красные буквы, которыми была исписана стена, превратились в бабочек, огромных, чудесных, неизвестных бабочек, прилетевших из Антарктики. Золотые пчелы, привлеченные запахом прекрасных цветов, зажужжали в воздухе, жадно собирая сладкую пыльцу, везде летали красивые разноцветные воздушные шарики, происходили невероятнейшие чудеса, перед глазами плавали золотые рыбки. Боже мой, это могло быть только свободой, сном, разыгравшимся детским воображением. Опять я слушал Большую воду, стоя на высокой скале, опять раздался незнакомый голос, появилась эта женщина, мать. Будь я проклят, мать. Все, все, что мы желали в тот миг, становилось нашим! Будь я проклят, как мало надо человеку, чтобы почувствовать себя неизмеримо счастливым, радостным, полным сладких мечтаний.