— Помпа свернул южную компанию и разбил отважного Артогена. Гордец так и не решился обратиться ко мне за помощью.
— Прости меня, но этому обстоятельству я искренне рад.
— Бойи успокоятся и разойдутся по домам. Я уведу инсубров и перезимую в Мельпуме. Септимус поведет легионы на юг, может быть, покорит лукан и затеет войну с Тарентом. И тогда Этрурию можно будет взять «голыми» руками. — Мариус Мастама нахмурился. Не по душе ему пришлись мои выводы.
— Если ты хочешь золото, я готов отправиться в Этрурию и договориться с отцом. Что делать галлам в Этрурии? — На лбу Мариуса капельками выступил пот, он ждал моего решения, будто от него зависела его жизнь. Что ответить ему? Рассказать о пирровой победе? Этрурия — не Рим. То, чего Рим достигал в истории моего мира десятилетиями, наращивая мускулы, Септимус добился за три года. Шансы победить Пирра у него ничтожны. Пирру помогут и луканы и самниты, возможно, вспыхнет восстание в кампании, ну и естественно Тарент в сторонке стоять не будет. Если царь Эпира разобъет Септимуса, то война рано или поздно дойдет и сюда.
— Не ты ли мне напоминал о том, что я центурион и Нобель Этрурии? — Искренне улыбаюсь в надежде, что Мариус расслабится.
— Напоминал. Значит ли это, что ты не поведешь своих галлов в Этрурию?
— Я не поведу. Но возможно ты сам когда-нибудь попросишь меня об этом.
— Клянусь Юпитером, как могу я просить тебя об этом?
«Пути господни неисповедимы», — думаю, а сам беру в руки венец и показываю Мариусу надпись.
— Дождемся весны.
Когда декурион Агрипа узнал, что Мариус Мастама остается при бренне инсубров, а ему тут же велено покинуть Мутину и немедленно отправится в Арреций с посланием к Септимусу Помпе, как сверкали его глаза, как раздувались крылья большого носа. Вудель так ярко изобразил гнев декуриона, что мы с Мариусом хохотали до слез.
В письме же я написал следующее:
Приветствую консула Этурии Септимуса. Рад твоим успехам. Сожалею, что так поздно узнал о твоих победах. Инсубры и бойи не станут беспокоить Этрурию, хоть и не просто мне дался этот мир. Впрочем, цена у него есть. Я беру Фельсину и жду от тебя половину того, что отнял ты у сенонов. Невелика цена для того, кому дорог Рим и его южные рубежи. Берегись Тарента.
Благодарен тебе за опеку над женой и сыном.
Мариуса Мастаму оставляю при себе, дабы мог ты после, от него услышать обо всем, что он увидит на моих землях.
Алексиус Спуринна Луциус, бренн инсубров Алатал.
Не то, что бы мне нужны были разграбленные Септимусом Фельсина и Атрия, да и по правде сказать, города эти построены были предками тусков, взяв их под свое покровительство, я смог бы успокоить бойев. А вот заставить Септимуса поделиться награбленным — это вопрос принципиальный: с одной стороны будет на что верфь в Генуе заложить, с другой, если Септимус добровольно расстанется с золотом, значит, пока войны между нами не будет.