Полная луна заливала ясным светом ночной пейзаж. Волнение было небольшое; офицеры оценили бы его в три балла. Не стоит удивляться, что баркас, огибавший в тот момент мыс Херсонес, мгновенно заметили на лунной дорожке с турецкого парусника, шедшего в сторону Балаклавы.
Сидевший на руле Кроев отреагировал почти мгновенно, переложив курс на зюйд и прорычав:
– Полный вперёд!
На всякий случай боцман сопроводил команду комментариями и пояснениями, хотя в них нужды не было.
Турецкий капитан оказался грамотным. Сначала он привёл свой корабль под ветер, оказавшись с баркасом на параллельных курсах. Турок рассчитывал догнать русских и взять на абордаж, но очень скоро понял свою ошибку: судёнышко резво разгонялось без вёсел и паруса, то есть приводилось в движение машиной. В состязании с ней паруса корабля, идущего в полном грузу, могли проиграть.
– Юсуф, мы можем достать русского из пушек?
Старший помощник Юсуф сразу понял мысль капитана. На успех погони можно было рассчитывать, только повредив корпус удирающего баркаса или, в крайнем случае, машину.
– Картечью, эфенди.
– Командуй, топчи-баши[13]. – Этим титулом капитан выказал чуть насмешливое уважение старшему помощнику.
Артиллеристы не проявили большой расторопности, если судить по английским, французским или русским меркам. И всё же не прошло и двух минут, как первое из трёх бортовых орудий рявкнуло, посылая картечь в сторону баркаса, который к тому моменту находился на дистанции около двух кабельтовых. Выстрел был из удачных. Баркас заметно вздрогнул корпусом.
– Затыкай пробоины! Вычёрпывай!
Одна из образовавшихся дырок в борту, собственно, не нуждалась в срочном ремонте, ибо находилась чуть ниже самой близкой к носу уключины. Со второй было хуже: она располагалась почти на ватерлинии, и вода хлестала сквозь неё неравномерной струёй, но ближайший матрос заткнул пробоину своей бескозыркой.
Пока экипаж трудился, вычёрпывая воду парой черпаков, ахнула вторая пушка и почти сразу вслед за ней третья. Вот она-то наделала дел больше других.
– Рука! Убили! Господи, помилуй!
Молодой матрос Игрунков изо всех сил жмурился, чтобы не видеть того, во что картечина превратила руку выше локтя. Собственно, руки уже почти не было: то, что от неё осталось, висело на остатках кожи и чудом уцелевших связках. Боцману даже не понадобилось отдавать команды: товарищи всё сделали сами.
– Перетягивай же, да плотнее! Тришка, на-ка, хлебни винца. Да придерживай руку, мать твою якорем!
Баркас, вздевши нос, набрал самый полный ход, уходя от преследования. За кормой вздымался огромный, выше транца, бурун и тут же опадал: «Гладкая вода» работала исправно. Однако от погони отрывались медленнее, чем хотелось бы.