– Это почему?
– Если у них кончатся гранаты, то картечница будет основной подмогой в обороне.
– А я думаю, что на Волынский редут лучше.
– У них-то гранат хватает.
– Всё так, да только в отсутствие лейтенанта Беккера там за помощника Максимушкин. Комендор он хороший, даже отличный, но…
Продолжения не последовало. Казаки помалкивали, явно не желая влезать в чужую епархию.
– Коль скоро обе эти картечницы примерно равноценны, то, значит, не так уж важно, которую куда поставим.
– Добро, Михаил Григорьевич, тогда ту, что с круглым магазином, на Камчатский люнет. Всё, выходит?
– Нет, не всё, Владимир Николаевич. Кое-чего не хватает.
– ?
– Прислуги для картечницы.
Видя, что мысль поняли не все, Мешков торопливо продолжил:
– Ведь нужно, чтобы кто-то магазины подавал, а те, что пустые, пулями заряжал. Только что осторожность им придётся блюсти. Я проверял: пружина в магазинах сильная, как даст по пальцам – радости мало.
Неболтай ухватил мысль первым и энергично поддержал:
– Изрядно замечено, Михаил Григорьевич, сразу видно, что артиллерист. Найду и направлю этих… подносчиков и заряжающих.
– Надо только двоих, Тихон Андропович, по одному на картечницу. А для тебя, Желнов, кого из матросов нарядим, из тех, у кого пальцы половчее.
– Марсового надо на такое, они к такелажу и узлам привычные.
Костя Киприанов был доволен. Да что там: просто гордился собой. Он чувствовал себя прекрасно, будто в него и не стреляли. И не просто сам так думал: госпожа доктор твёрдо заявила, что пациент (этим высокомудрым словом она назвала его, Костю) вполне здоров. А уж если Марья Захаровна говорит, значит, так оно и есть. А ежели человек здоров, то и в госпитале его держать незачем. И Костю выписали, дав на прощание луковку, порядочный кусок сыра и ломоть хлеба.
Причина для гордости была также весомой: он шёл домой, прижимая к боку сумку с гостинцами, не один, его сопровождала добрая госпожа доктор. Разумеется, о ней чуть ли не всему Севастополю было известно. А те, кто не знал её в лицо, вполне могли расслышать шепотки вроде:
– Смотри, смотри! Вон рядом с Костюнькой знаешь кто идёт? Сама Марья Захаровна! Нет-нет, ты глянь!
И конечно же такому эскорту, а значит, и знакомству бешено завидовали все окрестные мальчишки и девчонки. Сам Серёга Длинный почтительно поклонился Марье Захаровне, ломая шапку. Он сделал вид, что не замечает Костю; это как раз и доказало, что Серёга совершил второй смертный грех[11].
Косте, конечно, не приходили в голову возможные причины такого решения госпожи доктора. У неё же, сказать правду, резонов особых не было; скорее было отсутствие сверхсрочной работы. Кроме того, ей просто нравился пацанёнок. К тому же у госпожи магистра имелся благовидный предлог.