Я решительно шла по улицам, не обращая внимания на нескромные взгляды и непристойные комплименты. Я заставила себя ни о чем не думать, не оценивать свои поступки и не гадать, чем все закончится — радостью или слезами.
Я прошла по улице Сан-Андрес, пересекла площадь Каррос и по Кава Баха направилась к Пласа Майор. Через двадцать минут я была уже на Пуэрта-дель-Соль, а меньше чем через полчаса достигла конечной цели.
Рамиро меня уже ждал. Едва заметив мой силуэт у двери, он прервал разговор с продавцом и направился к выходу, подхватив шляпу и плащ. Когда он приблизился ко мне, я хотела сказать ему, что принесла деньги, Игнасио передавал ему привет и, вероятно, я этим же вечером возьмусь за освоение машинописи. Однако Рамиро не дал мне раскрыть рта. Мы даже не поздоровались. Он просто улыбнулся, не выпуская изо рта сигареты, коснулся моей талии и произнес:
— Пойдем.
И я пошла с ним.
Место, куда он меня привел, не внушало никаких опасений: это было кафе «Суисо». Осмотревшись и вздохнув с облегчением, я подумала, что, возможно, еще есть шанс спастись. Когда Рамиро искал столик и помогал мне усесться, у меня даже появилась мысль, что все происходящее не более чем проявление внимания к покупательнице. Я даже начала подозревать, что вчерашние откровенные ухаживания на самом деле всего лишь плод моего воображения. Однако это было не так. Несмотря на невинность обстановки, я очень скоро убедилась, что снова оказалась на краю пропасти.
— Я ни на минуту не переставал думать о тебе, с тех пор как мы вчера попрощались, — прошептал он мне на ухо, как только мы сели за столик.
Я не смогла ответить, слова не шли с языка, ускользая и рассеиваясь где-то в мозгу, словно растворяющийся в воде сахар. Рамиро снова взял меня за руку и принялся гладить, как в прошлый раз, не отрывая от нее взгляда.
— У тебя мозоли на пальцах… Скажи, какой работой занимались твои руки до того, как я их узнал?
Его голос — такой близкий и чувственный — отдалял и приглушал остальные звуки: стук хрустальной и фаянсовой посуды о мраморные столешницы, гул утренних разговоров и возгласы официантов, передававших у барной стойки заказы.
— Шитьем, — не поднимая глаз, прошептала я.
— Так, значит, ты модистка.
— Была, — наконец взглянула на него я и добавила: — В последнее время совсем нет заказов.
— И поэтому ты решила учиться машинописи.
Он разговаривал со мной как очень близкий человек, словно мы познакомились не вчера, а наши души ждали друг друга давным-давно.
— Моему жениху пришло в голову, что я могла бы подготовиться к конкурсу на вакансию и стать служащей, как он сам, — с некоторым смущением произнесла я.