— Ты такая же, как твоя мать двадцать четыре года назад.
Он смотрел мне прямо в глаза, стискивая мое плечо: это продолжалось секунду, две, три, десять. Потом, все еще не отпуская меня, перевел взгляд на маму. Его губы вновь тронула легкая печальная улыбка.
— Сколько лет, сколько зим, Долорес.
Она ничего не ответила и не отвела глаза. Тогда он наконец отпустил мое плечо и протянул свою руку к маме, надеясь, должно быть, получить в ответ хотя бы мимолетное прикосновение ее пальцев. Однако она даже не шевельнулась, проигнорировав его жест, и, после некоторой заминки, сеньор Альварадо, словно очнувшись, слегка откашлялся и любезным, но в то же время натянуто нейтральным тоном предложил нам присесть.
Он провел нас не к большому рабочему столу с бумагами, а в другую часть библиотеки. Мама устроилась в кресле, а он — напротив нее. Я же уселась на диване, стоявшем посередине, между двумя креслами. Мы все чувствовали себя скованно и неловко. Сеньор Альварадо принялся зажигать сигару. Мама сидела, сдвинув колени и напряженно выпрямив спину. Я же тем временем сосредоточенно царапала указательным пальцем обивку дивана из темно-бордового камчатного полотна, словно желая проделать дырку и ускользнуть в нее, как мелкая ящерица. Комната наполнилась дымом, и снова раздалось покашливание, возвещавшее о готовящейся речи, однако мама заговорила первой. Она обращалась ко мне, но ее взгляд был прикован к нему. Мамин голос заставил меня в конце концов поднять глаза и посмотреть на обоих.
— Вот, Сира, это твой отец, наконец ты с ним познакомилась. Его зовут Гонсало Альварадо, он инженер, владелец литейного завода, и в этом доме прожил всю свою жизнь. Сначала он был сыном хозяев, а теперь и сам стал хозяином. Как летит время… Много лет назад я приходила сюда, чтобы шить для его матери, так мы и познакомились, а потом, через три года, родилась ты. Не представляй себе банальную мелодраму, в которой беспринципный юноша из богатой семьи обманывает бедную молодую модистку, все было совсем не так. Когда начались наши отношения, мне исполнилось двадцать два, а ему двадцать четыре: мы оба знали, на что идем, и прекрасно понимали, сколь многое против нашей любви. Он не обманывал меня, и у меня не оставалось никаких иллюзий, я просто его любила. Наши отношения закончились, потому что не должны были начинаться; мы расстались, ибо другого выхода не имелось. Это не он бросил нас с тобой, я сама решила разорвать нашу связь. И это я всегда противилась тому, чтобы вы виделись. Сначала твой отец не хотел исчезать из нашей жизни, но постепенно смирился. Он женился, и у него родились два сына. Я уже давно не имела о нем никаких известий, и вот позавчера мне принесли от него письмо. Он не объяснил, почему все же решил познакомиться с тобой через столько лет, и сейчас, надеюсь, мы это узнаем.