Маркус, все еще с бокалом в руке, уселся на подлокотник дивана, положив ногу на ногу. Он держал спину прямо, и лицо его напряглось.
— Хорошо, — сказал он через несколько секунд. — Я готов тебе все рассказать. При условии, что и ты будешь со мной откровенна. Во всем, абсолютно во всем.
— После твоего рассказа — да, обещаю.
— В таком случае скажи, что тебе уже обо мне известно.
— Ты сотрудник британской разведывательной службы. СРС, МИ-6 — или как ты предпочитаешь ее называть.
На лице Маркуса не появилось ни тени удивления: должно быть, в свое время его хорошо научили скрывать свои эмоции и чувства. Чего нельзя было сказать обо мне. Меня ничему не учили, не готовили, не защищали: просто бросили, голой и безоружной, в мир голодных волков. Однако мало-помалу я все постигла. Самостоятельно и с большим трудом, спотыкаясь, падая и поднимаясь, начиная сначала и не останавливаясь. С каждым шагом все увереннее. С высоко поднятой головой и глядя вперед.
— Не знаю, каким образом ты получила эту информацию, — сдержанно произнес Маркус. — В любом случае это не имеет значения: полагаю, это надежный источник и нет смысла отрицать очевидное.
— Но мне нужно узнать еще кое-что.
— С чего я должен начать?
— С того момента, когда мы познакомились, например. С настоящих причин твоего приезда в Марокко.
— Хорошо. Главная причина состояла в том, что в Лондоне имели очень мало сведений о происходящем в протекторате, и некоторые источники сообщали, будто немцы с одобрения испанских властей все больше активизируются. Наша разведка располагала крайне скудной информацией о верховном комиссаре Бейгбедере: он не был известным военным, и мы не знали, чем он дышит, какие у него планы и перспективы, и прежде всего отношение к немцам, которые, по доходившим до нас сведениям, чувствовали себя совершенно вольготно на вверенной ему территории.
— И что тебе удалось выяснить?
— Как мы и предполагали, немцы действительно были в привилегированном положении и делали все, что хотели, — иногда с его разрешения, иногда — без. Ты сама отчасти помогла мне добыть эту информацию.
Я оставила без внимания последнее замечание Маркуса и спросила:
— А что насчет Бейгбедера?
— О нем я узнал то, что и тебе прекрасно известно. Это умный, интересный и довольно своеобразный человек.
— А почему в Марокко отправили именно тебя — ведь ты был в плачевном состоянии?
— До нас дошли сведения о Розалинде Фокс, нашей соотечественнице, имевшей любовную связь с верховным комиссаром: настоящий подарок, возможность, которую нельзя упускать, — однако было слишком рискованно действовать напрямую: Розалинда представляла для нас такую ценность, что мы не могли допустить провала, проведя непродуманную операцию. Нам следовало дождаться удобного момента. Поэтому, как только стало известно, что она ищет способ организовать эвакуацию матери своей подруги, наш механизм был приведен в действие. Мою кандидатуру сочли наиболее подходящей для выполнения этого задания, поскольку я знал в Мадриде человека, занимавшегося эвакуацией на побережье Средиземного моря. Я сам отправлял в Лондон подробную информацию обо всех шагах Ланса, поэтому моя история была признана достаточно правдоподобной, чтобы я мог появиться в Тетуане и подобраться поближе к Бейгбедеру в обмен за услугу, оказанную его любовнице. Однако имелась одна небольшая проблема: в те дни я лежал чуть живой в Королевской лондонской больнице, израненный и накачанный морфием.