Это было правдой. Как и ее отец, молодые люди пропадали на войне и вместо того, чтобы выбирать между фокстротом и танго, были высечены в холодном камне в парковом мемориале под музыку жизни других людей. Многие ли останавливались, чтобы прочесть их имена?
Как-то раз мы с Элси шли через парк — это было вскоре после войны — и в угасающем свете дня остановились перед мемориальной стелой.
— Как думаешь, они были храбрецами? — спросила я.
— Храбрость предполагает наличие выбора, — отозвалась Элси. — То есть у тебя была возможность повернуться и убежать, но ты решил иначе.
Я читала имена. Их было так много, что пришлось запрокинуть голову, чтобы разглядеть людей на самом верху.
— А у них вряд ли был выбор, — продолжала Элси.
— Вряд ли, — согласилась я, подсчитывая их возраст.
— Храбрецы — просто слово, которым мы их называем, чтобы нам было легче.
После войны в жизни каждого появились дыры. Пустоты зияли вокруг еще долго после войны — там, где должны были быть мужчины. Мы старались закрыть эти дыры, перестроиться и жить дальше, изменившись, но пустота всегда оказывалась рядом, не давая себя забыть. Это было особенно, до боли очевидно, в субботние вечера, когда зал заполнялся женщинами, танцевавшими друг с дружкой, искавшими хоть какого партнера в мире, под который каждый должен был подстраиваться. Они не знали, что и в старости, обворованные войной, оставшиеся без мужей, будут снова искать пару, тщетно ища в этом смысл.
— Вы танцевали вместе? — переспросил Джек.
— Да. Элси любила фокстрот, а я предпочитала танго. Потому что в танго существуют свои правила, а фокстрот может перейти бог знает в какой сумбур.
— Потому-то и весело! — Элси выпрямилась на стуле. Солнечный луч из окна упал на ее лицо и нашел на нем все морщины. — Но ты не всегда со мной танцевала — иногда вдруг отказывалась без всяких объяснений.
Джек постучал тростью по ковру:
— Я тоже отплясывал фокстрот, пока не вмешалось вот это.
— Иной танец и пропустить не грех, — сказала я.
Пришел слесарь. Элси говорит, я засы́пала его вопросами. Джек налил еще чашку чая и попытался увести меня от двери, но я разгадала его намерения, я не полоумная. Есть вещи, которые я желаю знать: откуда новый замок, сколько к нему ключей, оставит ли мастер у себя дубликат. Слесарь вскоре перестал отвечать, а когда пил чай, то смотрел на газетную страницу, не читая.
— Не очень-то он мне понравился, — подытожила я, как только за ним закрылась дверь.
Джек смотрел, как слесарь спускается с крыльца.
— Бумаги он заполнил правильно, я проверил.
— Он вас услышит, — предупредила Элси.