— Я не очень хорошо помню Мейбл. А ты?
— Я только помню, что она болтала без умолку, — отозвалась Элси.
Зато Мейбл нас прекрасно помнила. Когда я позвонила накануне, она разговаривала так, будто мы расстались на прошлой неделе.
— Я даже по телефону слышала, что она улыбается, — сказала я.
Мейбл ждала нас на крыльце. Она была крупной и надежной — иногда полнота бывает неожиданно комфортной. Волосы ее, конечно, поседели, но оттенок седины был красивый, ухоженные локоны падали на плечи. Крошечные дети обхватывали ее ноги с обеих сторон, как два маленьких черенка.
— А мы вас ждали! — прокричала Мейбл.
Когда мы подошли ближе, дети повернули головки. Две Мейбл в миниатюре, уменьшенное отражение давно выросшего ребенка. Лица казались настолько знакомыми, что прошлому пришлось сделать вид, будто оно никуда и не уходило.
Дочь Мейбл сделала Крису сандвич (консервированная солонина, ломтик маринованного огурца, щепотка соли), и мы сели с Мейбл в гостиной, заваленной недавно снятым с веревки бельем и залитой солнечным светом.
Она начала извиняться за беспорядок, но разговор почти сразу перешел на ее правнуков. Они выбегали один за другим, будто их вызывали по невидимому списку. С каждым ребенком мой интерес все рос, и на шестого я уже смотрела, разинув рот.
— А у тебя нет детей, Флоренс? — спросила Мейбл.
— У меня и мужа-то никогда не было. — Я проводила взглядом последнего малыша, убежавшего из комнаты. — Слушай, они просто твои маленькие частички! Даже когда тебя не станет, они по-прежнему будут ходить по земле, продолжая быть тобой, представляешь?
Мейбл снова принялась извиняться, хотя, честно говоря, комната вовсе не была в беспорядке. Сноп солнечных лучей, лившихся через оконное стекло, выхватывал игрушки, одежду и детские раскраски, но казалось, что все так и должно быть.
Мы принялись рыться в карманах прошлого. Любимые истории были пересказаны — надо же убедиться, что они не забыты, события почищены наждачкой, чтобы их было проще удержать. Вспоминая войну, мы обходили потери, страх и невзгоды, а говорили о дружбе и странной солидарности, которая всегда возникает между людьми в нужде. Одних в нашем разговоре не хватало, зато другие были четкими и яркими. Те, кто делал жизнь легче, воскресали, те, кто создавал проблемы, исчезали. В этом величайшее преимущество воспоминаний: прошлое может быть таким, как тебе изначально хотелось. Соответственно, никто из нас не упомянул Ронни Батлера, а как только я начала осторожно подбираться к этой теме, вошла дочь Мейбл с большим чайником чая и заметила, что это удачное совпадение, что мы позвонили, потому что ее мать на прошлой неделе вернулась с собрания Британского легиона и готова была поклясться, что видела в автобусе Ронни Батлера.