Куриловы острова (Збанацкий) - страница 100

— Потому что тут невозможно жить... Я все слышал, что говорил Андрей. Он говорил правду.

Все молчали.

— Они дружки с Севериновым! — первым выкрикнул Маслов.

— Вы одинаково издеваетесь и над Севериновым, и надо мною, и над другими. Пусть вон Баранчук скажет... И Сидоренко... да и другие. Я чуть было из школы не убежал... уже потом одумался... И молчать не буду... Потому что молчать — это тоже нечестно... противно молчать!

Неожиданно из того самого угла, где сидел Маслов, поднялась сухопарая верткая фигурка. Маслов довольным взглядом проводил Баранчука, бросив ему вслед, как наставление:

— Дай ему по мозгам, Баран...

Баранчук вышел к столу взволнованный, горящим взглядом посмотрел в сторону Конопельского:

— И дам... Пусть все знают. Хватит уже подчиняться. Правда, все правда... Северинов молодец... не побоялся. И я, я тоже не боюсь... Пусть хоть задушат, как Павлика Морозова.

Это было как гром среди ясного дня. В комнате стало тихо-тихо.

Лукия Авдеевна опомнилась первой:

— Леонид Максимович! Леонид Максимович! Да что же это творится такое? Ведь образцовая ж спальня... Скажите свое авторитетное слово...

Леонид Максимович медленно поднялся с места и стал у стола.

За день до Нового года на школьном дворе, так же как и в самом обширном зале школы, появилась высокая пушистая елка. Под елкой поселились дед Мороз со своей внучкой Снегурочкой, расселась целая стая зайцев, в зелени ветвей замаскировались лисицы — словом, сделано было все как полагается. На ветках покачивались разноцветные игрушки, вечером загорелись яркие огни. Замечательно красивой была елка.

И все-таки выглядела она как-то не совсем естественно.

Наступила пора метелей и вьюг, а снега не было и в помине. С усов деда Мороза капало, а Снегурка, будто в сказке, таяла и никак не могла растаять. Зайцы от дождя разбухли, а лисы из рыжих, сделались черно-бурыми.

Минувшая осень была необычной. Каким непостоянным было лето, такой же несуразной выдалась и осень. Все лето до самого августа, чуть не ежедневно лил дождь — вот уж помучились колхозники с сеном и силосом. В августе, правда, дней на десять распогодилось, природа вроде бы смилостивилась над людьми — убирайте, мол, поскорее, не мешкайте. Кто поспешил, не поверил в устойчивую солнечную погоду, тот выгадал, а кто успокоился — будет, мол, время, успеем, уж тому пришлось потом в затылке поскрести. С середины августа дожди стали снова лить через день и земля до того пропиталась влагой, что лежала, как говорится, и сыта и пьяна, зеленея озимыми всходами, дожидаясь осени.