Натянул до самого подбородка. Поднял голову, посмотрел: может кто-нибудь балуется? Никого возле кровати нет, в комнате полумрак, за окном луна. Одеяло само, наверное, к ногам сползло. Успокоился, размечтался. Значит, здесь остаться на второй год не дадут. Сразу на буксир берут. Перед глазами почему-то возникла та девочка, что разносила мороженое. Чернявая, кареглазая. И до того на вид приятная, сразу и не подумаешь, что такая может тебя на буксир подцепить. А вообще... Пусть бы задачи за него решала. Она бы решала, а он только смотрел на нее доверчиво, делал бы вид, будто хочет понять, слушает ее, а сам бы не слушал и не старался вникнуть в то, что она болтает. И вообще, ну их этих Карин-Марин, от них горя не оберешься... А все же интересно, как ее зовут? В самом деле Карина? Или это у нее прозвище такое? Их тут всем дают. Конопельский — Конопля, Маслов — Масло, Трояцкий — Трояк, Зюзин — Зюзя... И он, Курило, уже не Курило, а Курилка, Курка... Вот гады! Выдумают же... ко-ко... И у него перед глазами побежала белоснежная квочка с красненьким гребешком: ко-ко-ко... Он даже руки протянул — ловить стал, но не поймал. Не помнит, как сел на кровать. А когда квочка скрылась, видит: одеяло опять уползло от него куда-то и он сидит на кровати голый, руками разводит.
Тьфу! Что за наважденье такое?
Натянул одеяло, улегся удобней, подоткнул концы под себя. Пусть попробует теперь сползти! Уж теперь не сползет. И снова хотел задремать. Его соседи так высвистывали носами и так храпели, что Миколка начал тревожиться — уснет ли он под такую музыку. Потом насторожился: уж очень подозрительно храпят. И почему одеяло с него все сползает? Вот опять!..
Одеяло как бы ожило, натянулось и старалось сползти с него. Незаметным движением он крепко зажал рукой одеяло, а оно все ползет и руку за собой тащит. Ну и разбойники! Но все-таки кто это тащит? Наверно, кто-нибудь под кроватью залег. Ну погоди, я тебя проучу...
Миколка неожиданно отпустил одеяло, и оно, словно обрадовавшись свободе, быстро поползло с кровати. Миколка напрягся и, как пружина, соскочил на пол, стал шарить руками.
Вспыхнул свет, со всех подушек поднялись головы, насмешливые глаза издевались над растерявшимся Миколкой.
— Ты кого там, Курка, ловишь? — недружелюбно спросил Маслов.
Ребят душил смех, но громко смеяться они боялись: еще разбудишь всю школу. Поэтому они хихикали, хмыкали, фыркали. А Маслов все допекал:
— Ты что, припадочный? Спросонья по комнате бродишь? Может быть, ты лунатик? Ребя, он лунатик! Вот так подсунули нам друга. Ложись, спи, не ползай по полу ночью, все равно ничего не найдешь.