На третьем этаже им навстречу попался сантехник-философ Эдуард Семенович Путяев, трезвый, как стеклышко. Вежливо поздоровавшись, прошел мимо в поэтической задумчивости, но со следующей площадки крикнул:
— Виктор Андреич, ты спешишь? Разговор есть. На минутку.
Оба с разных сторон вернулись на третий этаж.
— Я насчет убийства, — без обиняков начал Семеныч. — Подумал, может, это поможет как-то…
Кинчев смотрел на него внимательно, и сосед-сантехник понизил голос:
— Вспомнил я тут. Насчет дизайнера киевского. Он все время слишком много говорил. Вот станет над душой, когда ты работаешь, и базарит, базарит, базарит… Словно нарочно отвлекает от чего-то, сбивает… как будто хочет рассеять внимание. Ты тут с трубой какой-нибудь возишься, а он: ду-ду-ду, ду-ду-ду. Достал!
— Зачем?
— А вот этого я уж не знаю.
— Может, просто — болтун.
— Да я тоже так думал сначала, он же почти со всеми так. А потом замечать стал: он и сам устает от этого.
— И о чем же говорит?
— Да про что угодно! Лишь бы говорить. Вот, помню, завелся про винтажные вещи. Модно, мол, в доме их иметь. Вчера они были дешевым массовым товаром, а сегодня — сокровище несказанное. Типа, не знаю ли я бабок местных, чтобы перекупить у них «ретро» какое. Не хватает в интерьере.
— Ну и нашлись бабки такие?
— Да кто их искал! Я же говорю, трепались только. На поэзию перешли. Спрашивает: а в стихах винтаж встречается? Говорю: сколько угодно! Только называется это по-другому. Постмодернизм! Ну, поспорили насчет этого…
— А что ты делал в это время? Когда о модернизме говорили?
— Да не помню уже… Хотя… Постой-постой! Это ж я как раз тогда тот злополучный унитаз устанавливал, который барахлил потом как-то странно…
— В чем же странность выражалась?
— Да ни в чем! Работал он нормально. Только хозяйке мерещилось что-то, булькает, мол, как-то странно, необычно. Баба с жиру бесится, вот и выдумывает! Делать-то нечего.
— Ей и правда делать нечего?
— Естественно. Только музыку с утра до ночи слушает да указывает всем, что делать.
— Ясно. Ну, спасибо, Семеныч. Будет время, зайду, потолкуем еще…
— Бывай…
— До свидания.
Виктор двинулся вверх, к терпеливо ожидавшему Боре.
— Нда-да, теперь еще и архитектор… Интересные люди Ярыжского окружают. А вот его женушка… — Кинчев достал ключ и начал тыкать им в не видимую в полумраке скважину. — Ч-черт, темно, как… Как всегда… Вот, попал… Его женушка, Ольга Владимировна — непредсказуемая особа. Проходи вперед, я запру… С нею мужчины чувствуют себя настоящими самцами. Более того — самцами — и никем больше. Интеллект убивает начисто.