Отделение спасает город
По рассказам очевидцев записано краеведом В. Никитой
В начале осени 1943 года Советская Армия приблизилась к Барвинковцам. Отступая, гитлеровцы дотла сожгли несколько сел. Специальная зондеркоманда готовилась уничтожить и наш город. Фашисты разместились в бывшем особняке Барвиненко, где до войны находилась агрошкола. Немцев было много, больше взвода, они имели несколько машин, на которых привезли горючее для поджога домов.
Неполное отделение разведроты неизвестного подразделения Красной Армии на рассвете непостижимым образом появилось из середины особняка и перебило всех фашистов, не дав им совершить свое черное дело.
Тем временем к парку приближались еще большие силы врагов. Отделение встретило их автоматным огнем, устроив засаду в котловине по дороге к парку сельскохозяйственной школы. Уничтожили две автомашины и почти два взвода эсесовцев. Герои-разведчики не пропустили врага. Все они погибли, останки позже были перезахоронены в братский могиле Мемориала солдатской славы. Ни фамилий неизвестных героев, ни даже номера их части установить пока что не удалось.
— Сверху сняли?
— Да, два раза. И сбоку тоже.
— А снизу?
— А как его снизу снимать?
— Лежа, Коленька, лежа на полу! И побыстрее!
Вспышка, вспышка, вспышка. Старенький пленочный фотоаппарат жужжит и клацает. Кинчев для надежности запечатлевает труп и на камеру своего мобильного, осторожно переступая через толстые книги, в беспорядке валяющиеся на полу.
* * *
Огромный шкаф отодвинут в сторону. Фотографируется освобожденное от его тяжести тело Ярыжского. Осторожно извлекается из окоченевшей руки длинный кухонный нож. Понятые — Надя Щукина, Боря Тур, Дима Дука — дышат глубоко и глядят круглыми глазами.
Следственная бригада торопливо и деловито делает свое дело.
* * *
Ольга Ярыжская заламывает руки, хватается за виски, пытается пить воду, поданную ей в высоком тонком стакане.
— Поверьте, я… Я… Я не могу говорить! Неужели вы не понимаете?! Мне плохо! Мне очень, очень плохо! Верните мне телефон, я позвоню моему адвокату.
— Я сам ему позвоню, — не теряет присутствия духа и леденящего душу спокойствия Кинчев. — Он в Барвинковцах, ваш адвокат?
— Нет, в Киеве.
— Насколько я помню, после предыдущих убийств вы не обращались к нему за помощью?
— Тогда жив был мой муж! Он все решал. А теперь его… Господи, что мне теперь… Что мне теперь делать?
— Рассказать, что произошло.
— Я не могу… Не могу сосредоточиться. Врача! Мне плохо!