Город был наводнен агентами охранки, и мы уже через несколько дней многих из них знали в лицо, а наиболее ретивых — и по фамилиям.
Кременчуг, с его махорочной и другой мелкой промышленностью, не мог нам, металлистам, дать работу, а без работы мы жить не могли.
Надо было уезжать, но как и куда? Сколько зорких глаз следило за каждым нашим шагом! Мы обратились за советом к товарищам, давно уже находившимся здесь, хорошо знавшим местные обычаи и нравы. А нравы в Кременчуге были очень простые.
Нужно было дать несколько сребреников прислуге гостиницы, которыми она поделилась бы с наружными наблюдателями,— и дело в шляпе. Вещи на вокзал отправляли с местными жителями, а сами шли туда задворками, закоулками, с тем чтобы быть у поезда ко второму звонку. Это был наиболее простой способ побега из Кременчуга, и мы взяли его на заметку. А пока, в ожидании вестей из Николаева (мне должны были прислать инструмент, а другим товарищам — вещи), знакомились с городом, встречались с местными товарищами и чаще других — с завоевавшим наши особые симпатии бухгалтером махорочной фабрики.
Этот товарищ любил книги, их у него было много, и он охотно разрешал ими пользоваться, но с условием читать их у него на квартире — не любил давать книги на дом.
— Берут и не возвращают,— говорил он,— а я без книг не могу.
Но не мог он жить не только без книг, но и без людей. Двери его большой квадратной комнаты были всегда радушно открыты для нас, загнанных на чужбину. И когда мы почему-либо вечером не приходили к нему, он сам шел к нам в гостиницу, и начиналась захватывающая беседа на злободневные политические темы. Но у него был один очень большой недостаток: во время речи он, как из рога изобилия, сыпал цитатами.
Мы ему прощали это за его искреннюю преданность нашему общему делу и скоро привыкли к нему настолько, что нам просто становилось скучно, если он не участвовал в наших беседах. Он умел остро и интересно дискутировать по любым вопросам, будь то политика, театр, литература или просто быт.
Как-то в Кременчуге проездом остановился известный тогда в прогрессивном обществе литературовед и критик П. С. Коган. Он прочитал публичную лекцию на тему «Реализм и символизм в русской литературе». Мы все отправились на эту лекцию.
Монотонность лекции не ослабила нашего внимания к тому, что говорил лектор. Мы всей душой были на стороне А. М. Горького, великого борца за реализм в русской современной литературе, и были согласны с ним, что нам не по пути с теми, кто воспевает нереальный мир, мистику и упадничество.