— Так я ему и передам, — с готовностью сообщил Хью и подчеркнуто вежливо добавил: — А сейчас мне следует продолжить поиски Ричарда, а заодно и разбойника, который убил в Эйтонском лесу одного из гостей монастыря. И вы, госпожа, можете не беспокоиться о том, что я буду пренебрегать своими служебными обязанностями. А поскольку я полагаю, что у вас нет причин ежедневно производить обыск в маноре вашего внука, то, с вашего позволения, я сделаю это сегодня вместо вас. И таким образом вы подадите хороший пример своим соседям и арендаторам.
Леди Дионисия окинула шерифа долгим ненавидящим взглядом, затем резко повернулась к Джону Лонгвуду, который с безразличным видом стоял по левую руку от нее. При этом движении ее юбки крутанулись, словно хвост разозленной кошки.
— Отворите мои двери этим господам. Все двери! Пусть они удостоверятся в том, что я не скрываю у себя ни убийцу, ни своего собственного внука. Пусть все арендаторы знают, что я велю им подчиниться приказам этих господ, — вымолвила она, всем своим видом показывая, что не склонилась перед волей шерифа. — Проходите, милорд, и ищите, где пожелаете.
Хью поблагодарил леди Дионисию самым почтительным образом. Если она и заметила лукавый блеск в его глазах, то об этом можно было судить лишь по ее беглой усмешке. Старая леди повернулась к шерифу спиной и решительно вошла в дом, предоставив Хью заниматься поисками, от которых, как Хью уже почувствовал, едва ли стоило ожидать каких-либо результатов. Тем не менее, это следовало еще проверить, и если старая леди рассчитывала на то, что одно ее приглашение, выдержанное в столь оскорбительном тоне, заставит людей шерифа отступиться и уехать ни с чем, то она сильно ошибалась. Хью принялся за работу — он заглянул в каждый уголок дома, начиная с прихожей и кончая верхними комнатами, а также обследовал кухни и кладовые, сундуки и бочки в подвале, не забыл и про конюшни, стоявшие вдоль частокола, а также кузницу и погреба. Его люди наведались также на поля и овечьи пастбища, посетили дома всех арендаторов и вассалов, проживающих на земле Ричарда. Однако мальчика так и не нашли.
Ближе к вечеру Кадфаэль выехал на лесникову прочисть. С собою он вез пару костылей, которые смастерил для Эйлмунда брат Симон, — как раз по мерке лесничего, две толстых, прочных палки, рассчитанные на большую нагрузку. Кость, похоже, срасталась правильно, нога была прямой и не стала короче. Эйлмунд не привык лежать без дела и с большим беспокойством относился к тому, что за его лесными угодьями ухаживают другие. Не особенно радовало его и то, что Аннет ходит за ним, как за малым ребенком. Кадфаэль подумал, что нынешняя беспомощность ее отца дает девушке известную свободу в ее девичьих делах, разумеется, вполне невинных, однако неизвестно, что еще скажет Эйлмунд, когда узнает о них.