На странице напротив был еще один снимок: мама – совсем молодая – и я у нее на коленях. На нем мы обе улыбались, еще не зная, что ждет нас в недалеком будущем. Фотография была сделана крупным планом, и на ней было хорошо видно, что у меня глаза изумрудно-зеленые, а у мамы – синие, как океанские глубины.
– Видишь, какая твоя мама красивая? – спросила Кэсси.
– Очень красивая. – Я осторожно коснулась прикрывающей снимок прозрачной пленки.
– А отчего она умерла?
Мое сердце сжалось.
– С ней произошел… несчастный случай, – ответила я наконец. В детали мне посвящать Кэсси не хотелось – она была еще слишком мала.
– Ты по ней скучаешь?
– Очень.
Кэсси положила руку мне на колено.
– Мне очень жалко, что твоя мама умерла так рано.
– Мне тоже. – Я искоса посмотрела на дочь, которая меня в очередной раз просто сразила. Она меня утешала, хотя все должно было быть ровно наоборот!
Оставшиеся в альбоме снимки мы просмотрели вместе. Кэсси задавала мне множество вопросов, а я, как могла, отвечала на них.
– Какая она была – твоя мама?
– Она была замечательная. Я ее очень любила.
– А что она любила делать?
– Больше всего на свете она любила гулять на берегу океана и искать красивые ракушки.
– Твоя мама тоже была особенная?
– Да. Как и ты, – ответила я и добавила, что Кэсси на нее очень похожа.
Все фотографии в этом альбоме были очень ранними и относились к тем временам, когда мы были еще одной дружной семьей, когда папа еще не потерял работу и не начал пить, доведя маму до глубокой депрессии своими постоянными обвинениями и жалобами. Насколько я могла судить, последние снимки в альбоме были сделаны накануне нашего переезда в Калифорнию.
Наконец Кэсси закрыла альбом и отложила его в сторону. На чердаке стало слишком темно, чтобы мы могли посмотреть другие фотографии – при условии, что их удалось бы отыскать в завалах хлама, но мне хотелось продлить наше с Кэсси доверительное общение, поэтому я не торопилась вставать с пола.
– Спасибо тебе за спасательный жилет, – сказала я негромко.
Кэсси критически оглядела мою обновку, потом затянула ремешки, которые ослабил Оуэн. Дышать сразу стало труднее, но я не стала протестовать.
– Он очень большой. Прямо огромный! – заявила она. – Наверное, он тебе велик.
– Немного великоват, – согласилась я. О том, что в нем я едва не задохнулась, я говорить не стала, хотя жилет действительно был мне велик на пару размеров.
– Я все равно буду его носить, если тебе так спокойнее, – добавила я.
Кэсси несколько секунд разглядывала меня, потом решительно расстегнула пряжки и стащила жилет с моих плеч.