– Идем, мама! На минуточку! – сказала она умоляющим тоном и, взяв меня за руку, потащила в гостиную. Там она усадила меня в кресло и, раскрыв альбом, положила его мне на колени.
– Я сделала это для тебя, – пояснила она.
Заинтригованная, я принялась листать страницы альбома. В нем были собраны все фотографии, сделанные бабушкой, когда она навещала нас в Сан-Луис-Обиспо, снимки, где я была со своей матерью, и даже снимки бабушки с моей мамой, когда она была еще маленькой. Четыре поколения женщин из нашей семьи, из нашего рода… Чуть ли не к каждой фотографии Кэсси нарисовала какую-то картинку или снабдила короткой стихотворной подписью. Кроме того, страницы альбома были щедро украшены наклейками и блестками.
– Когда ты все это успела?!
– Я начала… – Кэсси согнула и разогнула пальцы. – …Еще до того, как ты умерла. Бабушка меня просила. Она сказала – это для того, чтобы мне было чем заняться.
«И чтобы отвлечь Кэсс от мыслей обо мне», – поняла я.
– Мне потребовалось очень много времени! – добавила Кэсси доверительным тоном.
– Ну еще бы! – согласилась я. В самом деле, если Кэсси начала свою работу через день или два после нашего приезда в Пасифик-Гроув, следовательно, на изготовление альбома у нее ушло чуть больше месяца. Для маленькой девочки это был колоссальный труд, к тому же рисунки и стихи были очень хороши, и я почувствовала, что горжусь своей дочерью. У Кэсси, несомненно, была творческая жилка.
Прижимая альбом к груди, я сказала:
– Ты замечательно поработала. Я буду хранить этот альбом до конца моей жизни.
Кэсси просияла и бросилась мне на шею.
«Ты – самая лучшая мама на свете!»
Эти слова я услышала в своей голове, и каждое из них доставило мне огромное удовольствие. В последний месяц мы довольно часто общались подобным образом, и с каждым разом наша внутренняя связь становилась все глубже и теснее: наши разговоры без слов помогали мне не только лучше слышать дочь, но и понимать, что она хотела сказать.
Я поцеловала Кэсси в макушку.
«А ты – самая лучшая в мире дочь. Я люблю тебя, моя золотоволосая Русалочка!»
Должна признаться, что, когда я пишу, мои интересы и фрагменты личного опыта нередко проникают в повествование, становясь частью сюжета. В юности я много времени проводила в библиотеках, обшаривая полки в поисках чего-нибудь интересненького, чтобы потом в тихом уголке с жадностью пожирать книгу за книгой. Больше всего меня привлекали истории о необычных, таинственных и необъяснимых явлениях, заставлявшие всякого здравомыслящего человека гадать, не лежит ли в их основе случайный дефект фотолинзы или семейное предание, которое, передаваясь из поколения в поколение, неизбежно обрастало невероятными, фантастическими подробностями. Подобные маленькие