Берингар взял в руки кинжал и посмотрел на него долгим, невеселым взглядом.
- Разве в этом и заключается справедливость? - грустно произнес он. Мы с тобой вывели на свет Божий грехи одного человека, чтобы навсегда скрыть позор другого.
В этот вечер, несмотря на все, что принес ему прошедший день, Хью был очень серьезен и даже слегка печален, но не оттого, что ныли раны, а натруженное тело болело при каждом движении. Он испытал торжество победы, заглянул в лицо смерти, и это заставило его задуматься о превратностях человеческой судьбы.
- Неужели благородство подобает только безгрешным душам? В чем же высшая справедливость? Ведь если бы случай не вводил людей во искушение, они, может быть, и не тонули бы в трясине бесчестия... - произнес Хью, вопросительно посмотрев на Кадфаэля.
- Мы, смертные, имеем дело с тем, что есть, - ответил Кадфаэль, - а то, что могло бы быть, оставь тому, для кого это не тайна, ибо Он читает в сердцах. То, что тебе досталось, ты выиграл законно, в честном бою - цени это и пользуйся с честью. Теперь ты помощник шерифа Шрусбери, король к тебе благоволит, ты обручен с самой прекрасной девушкой, какую только душа может пожелать, и той единственной, которая полюбилась тебе с первого взгляда. Будь уверен, я и это приметил! И если завтра у тебя заноет каждая косточка, можешь не сомневаться, приятель, так оно и будет, - то чего стоит потерпеть боль такому молодому и важному господину... Это тебе даже полезно, чтобы не зазнавался.
- Интересно, - просветлев лицом, спросил Хью, - где сейчас те двое?
- Неподалеку от побережья Уэльса, ждут корабля, который увезет их во Францию. Даст Бог, все у них будет в порядке.
Кадфаэль не был приверженцем ни одного из претендентов на корону, что же до его молодых друзей, двое из которых держались Стефана, а двое Матильды, то в них он видел будущее Англии, пережившей смуту и залечившей раны междоусобных раздоров.
- А что касается высшей справедливости, - задумчиво заметил монах, то земное правосудие - это еще полдела.
Он знал, что, придя на повечерие, будет молиться за упокой души невинно убиенного Николаса Фэнтри, но будет молиться он и за погрязшего в грехе Адама Курселя, ибо всякий человек, погибший безвременно, всякий, ушедший из жизни во цвете лет и без покаяния, - это еще один лишний труп.
- Не стоит тебе, - посоветовал Кадфаэль, - оглядываться назад и сокрушаться о том, что уже линовало. Ты исполнил то, что выпала на твою долю, и исполнил достойно. Остальное в воле Божьей. Ибо от высочайших взлетов человеческого духа до глубочайшей бездны падения, повсюду, где есть место для справедливости и возмездия, остается и надежда на милосердие Всевышнего.