Что дало бы это Мексике? Выиграла бы она или проиграла, германская победа в Европе означала бы, что Мексика получит награду за свою помощь — некую часть территории, утраченной 70 лет назад в Мексиканской войне, особенно Техас, Нью-Мексико и Аризону.
Это было смешное предложение. Мексика не собиралась рисковать, затевая такую войну, поскольку у нее не было заметной военной силы и в стране по-прежнему царила анархия. И даже если бы Мексика решилась на поступок и дралась бы, как смогла, германская победа в Европе не спасла бы ее от разочарования и ярости американцев впоследствии.
Еще хуже для Германии оказалось то, что это дурацкое предложение попало не по адресу. Британцы перехватили сообщение, с трудом расшифровали его и, едва веря в свою удачу, передали Соединенным Штатам 24 февраля 1917 года. 1 марта американцы, убедившись, что телеграмма подлинная, опубликовали ее в прессе, и приступ ярости охватил американских граждан.
В течение 140 лет истории Соединенных Штатов американская территория постоянно увеличивалась, и ни разу ни одного квадратного сантиметра не получило иностранное государство. Даже одно предположение, что подобное возможно, заставило призывы к войне раздаваться еще громче, оглушительно громко.
В то же самое время случилось кое-что еще. Россия наконец оказалась в коллапсе. Страдания ее народа и невероятно низкая эффективность правительства в итоге привели к тому, что сама армия присоединилась к бунтующему населению. 15 марта 1917 года царь Николай II был вынужден отречься от престола, и новое правительство революционеров собиралось установить парламентскую демократию.
Это означало, что русское сопротивление на востоке станет еще слабее, но в этих новостях была и хорошая сторона. Многие американцы не могли понять, зачем драться с автократическими Германией и Австро-Венгрией, если это было на пользу еще более автократической России, антисемитские погромы в которой сделали ее в глазах всего мира образцом зверства.
Однако если Россия теперь собиралась стать демократической республикой, линия разделения проходила ясно. С одной стороны — демократии, с другой — автократии. Соединенные Штаты охотно признали новое правительство 22 марта и стали первой страной, сделавшей это. Вскоре Вильсон смог сказать, что война ведется ради того, чтобы «мир стал безопасным для демократии».
За день до этого признания, 21 марта, германская субмарина затопила американский пароход «Хилдтон», и на сей раз без предупреждения. Это был последний из нескольких подобных инцидентов, и терпение наконец лопнуло. Вильсон созвал специальную сессию конгресса. Он принял резолюцию о войне с Германией, и 6 апреля 1917 года Вильсон подписал ее. Соединенные Штаты были готовы воевать.