– Эмигрант, что ли? Я сам приехал сюда пять лет назад из Италии, с Сардинии, так что брата эмигранта чую за милю. А тебя откуда сюда занесло?
Услышав, что из СССР, присвистнул:
– Ого, далеко же ты, парень, забрался в поисках лучшей доли. И что думаешь делать дальше? Есть какой-то план? Деньги хотя бы имеются? Доллары, лиры или что там у вас, в России, в ходу?
– Имеется немного долларов, должно хватить на первое время. А что касается планов… Есть у меня один адресок в Нью-Йорке, надеюсь, мне там смогут помочь.
– Ну смотри, если что, приходи к восемнадцатому доку, я там механиком, ремонтирую буксиры в буксирной компании братьев Макаллистеров. Спросишь Лючано Красавчика, меня там все знают.
– Спасибо, – совершенно искренне поблагодарил я нового знакомого. – А меня Ефим зовут, ну или Фил на английский манер.
Мы пожали друг другу руки, и я отправился к уже близкому выходу с территории порта, размышляя, что в любой точке земного шара можно встретить не только негодяев, но и приличных людей, готовых практически бескорыстно оказать помощь.
Через пятнадцать минут я стоял на границе спального района Бруклин-Хайтс, застроенного трёх– и четырёхэтажными зданиями преимущественно красного кирпича. Когда мне здесь проводили экскурсию в 2010-м, то рассказывали, что этот вроде бы не фешенебельный, но спокойный, застроенный в европейской манере район облюбовали разного рода знаменитости, как бывшие, так и современные. Мне запомнились имена Иосифа Бродского, Трумэна Капоте, Уолта Уитмана, Теннеси Уильямса, Сары-Джессики Паркер, Бьорк… За восемьдесят лет район почти не изменился, многие здания постройки конца XIX и начала XX века останутся нетронутыми. В том числе знаменитые церкви самых разных архитектурных форм. В одной из них, как мне рассказали, проповедовал ярый противник рабства по фамилии Бичер – брат той самой писательницы Гарриет Бичер-Стоу, написавшей «Хижину дяди Тома». Впрочем, изредка попадавшиеся мне негры всё ещё не выглядели теми наглыми афроамериканцами, какими станут годы спустя. Они передвигались по возможности быстро, втянув голову в плечи и глядя себе под ноги. Зашуганные. И где-то в глубине души мне их даже стало немного жалко. Ну ничего, зато их потомки возьмут своё, заполонив собой Бронкс и Гарлем, куда без пулемёта белому человеку лучше не соваться. Впрочем, они везде будут чувствовать себя хозяевами, уверенные, что белые должны им по гроб жизни за годы рабства их предков.
Будь у меня побольше свободного времени, я обязательно устроил бы сам себе экскурсию по Бруклин-Хайтс, но мне хотелось до наступления вечера добраться до места, указанного в записке капитана Уолкера. А там было написано: Уорбертон-авеню, 34. И имя – Абрахам Лейбовиц. Гм, работа в антикварной лавке для еврея – дело вполне обычное. Вот если бы я встретил в нью-йоркском порту еврея-грузчика… Хотя в Одессе такой факт имел место. Ну да, в СССР вообще в это время чудеса творятся, от которых мне пришлось делать в срочном порядке ноги. Как бы там ни было, по словам кэпа, может, этот старый пройдоха Лейбовиц и поможет бедному русскому как-то устроить своё будущее.