Терри Гросс и Бетти Пристера просят людей раскрыть свою суть. Они ставят себя на их место и благодаря этому открывают для себя совершенно новые вещи.
Андерсон Купер и Хорхе Рамос требуют объяснений. Они задают своим противникам самые сложные вопросы, чтобы каждый мог все увидеть и сделать выводы сам.
Рецепт разговоров за обеденным столом Криса Шредера и его блестящие развлекательные вопросы помогают рождаться новым идеям и завязываться дружеским отношениям.
Генерал Колин Пауэлл всегда начинал с «оценки ситуации» и использовал стратегические вопросы, чтобы определить, стоит ли ситуация вложения сил. Он понимает, что стратегические вопросы должны подвергать сомнению общепринятые мнения.
Медсестра Тереза Гарднер и кровельщик Эл Дарби стали специалистами, спрашивая: «Что не так?» Они знают, что проблему нельзя решить, если не найден ее источник.
Раввин Гэри Финк отвечает вопросом на вопрос, подталкивая людей к разговорам, которые дают им успокоение и помогают найти смысл в жизни в ее самые трудные моменты.
Хотя нарисованная мной дорожная карта поможет вам ориентироваться в мире вопросов, всегда есть альтернативные пути — живописные дороги, заводящие в неожиданные места. Вопросы, продиктованные чистым любопытством, иногда оказываются на вес золота. Незапланированные вылазки могут приводить к неожиданным открытиям, в чем я также убедился, беседуя с людьми при подготовке этой книги. Один из таких разговоров буквально лишил меня дара речи, и в конце я хочу поделиться им с вами.
Когда я разговаривал в Национальном институте здоровья с доктором Энтони Фаучи о научных исследованиях и о том, как они могут быть полезны далеким от науки людям, что-то не давало мне покоя. Обсуждая ранний этап исследований СПИДа, Фаучи говорил о своей работе, об открытиях, о пациентах и состоянии дел. Его наблюдения были очень занимательными и в каком-то смысле эмоциональными. Но он говорил как ученый — увлеченный своими исследованиями, прорывами и неудачами. Однако Фаучи сыграл совершенно уникальную роль в тех событиях, и я задумался: каково было ему в те дни, оказавшись в эпицентре столкновения миров медицины, культуры и политики, видеть такие человеческие страдания? Я вспомнил заголовки тех времен, демонстрирующие невежество, страх и предубеждения. И я прервал нашу научную дискуссию, чтобы спросить:
Вы когда-нибудь задумывались о том, как до такого дошло, и спрашивали себя: «Могу ли я заставить их увидеть то, что вижу я?»
И внезапно этот ученый муж замолчал. У него задрожали губы, а глаза наполнились слезами. Наконец он заговорил. «На самом деле мне сейчас одновременно хочется смеяться и плакать, — сказал он. — У меня с тех пор осталось столько подавленных чувств».