Тем не менее Эми удивила меня неожиданной сговорчивостью. Она и правда «сильно разволновалась», но без сопротивления позволила себя осмотреть.
– Простите! Мне так жаль! – сокрушалась ее мать.
Я поднял брови, посмотрел на Эми, потом на мать и широко улыбнулся.
– Все в порядке.
Конечно, винить в происходящем Эми было нельзя, но и ее матери не стоило брать на себя всю ответственность за врожденный дефект ребенка и его недавнее поведение.
Мы с Эми и ее мамой обсудили возможность применения седативных препаратов перед операцией, чтобы девочке было спокойнее. Я объяснил, что единственный способ обеспечить необходимый эффект – ввести препарат внутримышечно.
– Укол!
Эми тут же сообразила, что лучше уж сразу оказаться в операционной, чем терпеть еще и укол.
– Ни за что. Только не укол.
Я не сомневался, что, стоит подойти к ней со шприцем, как передо мной замелькает ее спина, поскольку Эми бросится бежать так быстро, как только возможно в ее положении.
– Ладно. Никаких уколов. Можно еще выпить сироп. Совсем немного, чтобы ты помнила начало анестезии. Но у него есть кое-какие побочные эффекты, ты должна об этом знать.
– А какие? – уточнила мать.
– Во-первых, после наркоза она может сильно волноваться.
– То есть еще сильнее?
Мне показалось, или в тоне матери промелькнуло изумление?
– Во-вторых, велика вероятность тошноты и рвоты после операции.
– То есть я буду блевать? – полюбопытствовала Эми.
Ее мать тут же сообщила, что раньше Эми после наркоза не тошнило. Вместе они решили отказаться от премедикации.
Но если мать девочки еще можно было убедить в том, что все пройдет нормально, на Эми мои уговоры не действовали.
– Ой, мамочки, ну вот опять… Ой, мамочки…
– Ладно. Пора ехать, – сказал я.
Спинку каталки я поднял, чтобы девочка полусидела и могла смотреть по сторонам, а не только на потолок. Внезапно Эми повернулась к матери и вцепилась в ее руку.
– Мама, пожалуйста! Мамочка!
– Эми, чем скорей операция начнется, тем скорее закончится. Все будет хорошо!
Мать Эми высвободила руку, я вывез каталку из бокса и двинулся к операционной. Эми, судя по всему, покорилась судьбе. Она не пыталась оттянуть процедуру или соскочить с каталки и удрать. Насупившись, она откинулась на спинку и скрестила руки на груди.
Но каждые пару метров по пути к операционной она приподнималась и стонала:
– Ой, мамочки, ну вот опять! Ой, мамочки, ну вот опять!
К несчастью – больше для Эми, чем для меня, – нужная операционная находилась дальше всего от бокса, что удлиняло время до наркоза. Эми причитала во весь голос, повторяя свой неизменный припев. Добравшись до операционной, я с молниеносной скоростью начал анестезию. К моему удивлению, маску Эми восприняла спокойно. Только простонала еще пару раз.