А в поле, на межах, иней причудливо украсил бурьяны и будяки, превратив их в какие-то фантастические серебристые растения.
Юнкера запели, отбивая шаг в ритм песни:
Смело мы в бой пойдем
За Русь святую
И, как один, прольем
Кровь молодую…
Хорошо одетые почтенные казаки, отцы семейств, окруженные сыновьями, крепко скроенными молодцами, недавно вернувшимися с фронта, глядя на поющих юнкеров, бросали едкие остроты:
— Шпингалеты-вояки! Ишо глотки дерут, что те петухи, у которых гребни не отросли.
— А вон за ними шкандеряют пешедралом полковники. Цела рота одних старших чинов. А где ж их солдаты? Кубыть все разбежались…
Богаевский не выдержал, подошел к одной семейной группе.
— Ну что, станичники, — резко бросил он, — не хотите нам помогать, тогда готовьте пироги и хлеб-соль большевикам и немцам. Скоро будут к вам дорогие гости.
— На всех хватит, ваше превосходительство, — задорно ответил бородатый казак, и вся его семья дружно расхохоталась.
Одетая в черную черкеску баронесса Бодэ остановила своего вороного аргамака и закричала:
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним! А вы совсем напрасно полагаете, что ваш нейтралитет гарантирует вам беспечное житье. Большевики возьмут вас в шоры!
Ивлев спросил у старика с длинной белой бородой:
— А что, дедушка, ты за кого: за нас или за большевиков?
Старик лукаво улыбнулся в бороду:
— Что же ты, милый, меня спрашиваешь? Кто из вас победит, за того и буду!
Корнилов велел найти станичного атамана и приказал созвать казачий сбор.
Забухал колокол. Вскоре к церковной ограде потянулись станичники.
Серое низкое небо хмурилось. Мороз усиливался. Толпа вокруг белой каменной церкви стояла неподвижно.
— Станичники! Большевики разложили русскую армию, открыли немцам фронт, — начал Корнилов, поднявшись на паперть. — Отдав Россию на растерзание каторжникам, они способствуют анархии. — Его голос задрожал от напряжения. — Уголовники-бандиты убивают сейчас офицеров и казаков, верных сынов России, грабят честных людей. Произвол и беззаконие — вот что несет совдепия! Прошлое и будущее нашей отчизны будет перечеркнуто большевиками. А коммунизм, который они сулят, отнимет у вас право на землю и волю, превратит вас в рабов.
Слушая речь, Ивлев старался видеть Корнилова глазами простых казаков, и, может быть, поэтому фигура генерала, стоявшая на высокой паперти, казалась ему игрушечно маленькой.
— Генерал Каледин, — говорил Корнилов., — намеревался послать карательные экспедиции в станицы Дона, которые пошли за большевиками, и я предложил ему помощь своей армии…
«К чему врать? — поежился Ивлев. — Казаков-фронтовиков вряд ли испугаешь карательными экспедициями».