— На ней, господин поручик. Понятно?
— Так точно, ваше высокородие! — отчеканил, козырнув, франтоватый поручик Леонтий Долгуша.
Отправив со двора военный эскорт с приговоренным к смертной казни мужиком, полковник пригладил усы и с облегчением вздохнул. Слава богу, теперь он может спокойно отдаться своему маленькому увлечению и не думать о том, что какой-то Илько Покута поведет своих мужиков делить ту самую помещичью землю, на которую он, полковник действующей армии, больше чем кто-либо, имеет право. Хотя граф Бобринский не дал еще положительного ответа на его просьбу, однако же советовал ему, пока русские войска не перейдут на юг Карпат и, таким образом, не поставят Австро- Венгрию на колени, беречь, как свое собственное, помещичье имение (а главное — леса!) от огня и разграбления.
— Благодарю вас, гас-па-да, — приветствовал он офицеров, вышедших из деревянного домика дворецкой, где только что состоялся суд. — Теперь, гас-па-да, вы имеете право на отдых.
Три старших офицера вместе с полковником вошли в «палац» и медленным шагом усталых людей поднялись по широкой дубовой лестнице на второй этаж. После этой су- донской казуистики они в самом деле считали, что имеют право на отдых. Не такая легкая вещь судить глуповатого мужика, который не знает твоего языка и все время ссылается на какие-то обещания самого императора, на симпатии лемков к его величеству. Тут сам черт ногу сломит… А в пауку другим осудить следовало. Грабеж в военное время, другими словами мародерство, карается смертью.
— Досталось нам мороки, — обратился к полковнику командир батальона капитан Козюшевский, над изрядным, округлым брюшком которого любили подтрунивать его коллеги. — Нелегко было, господин полковник, сломить мужицкое упрямство. Он все время ссылался на книжку какого-то автора-малоросса, в которой будто бы учат мужиков, как они должны делить помещичью землю.
— И странная логика у несчастного газды, — шагая бок о бок с Осиповым, вмешался в разговор начальник штаба подполковник Чекан, высокий, с красивым, мужественным лицом и с серебрящимися сединой висками. — Покута пытался убедить нас, что раз автор книги — подданный русского государя, то государь знает об этой книжке, а зная, тем самым санкционирует все то, что в ней написано. И даже экспроприацию помещичьих земель.
— Потому вы, Александр Григорьевич, и возражали против смертного приговора? — с неприкрытой иронией сказал секретарь суда, командир четвертого батальона, сухопарый, остроносый Кручина. Он очень нервничал во время заседания, перед его глазами все еще маячил накрытый стол в большом зале «палаца» и те офицеры, которые остались там с приглашенными на бал молоденькими панночками. — Мы бы с этим делом за полчаса справились, если б вы, Александр Григорьевич, не затягивали его.