Когда всё изменилось?
Эйин собрала медикаменты в сумку, будто готовясь уйти.
Я нахмурился.
— Куда ты идёшь?
— Я должна позаботиться о людях, которые были ранены в бою, — говорит она.
— Это глупо, Эйин. Они не будут любезно реагировать на Андрасари, ухаживающую за их ранами.
Она сжимает губы.
— Но им нужна моя помощь…
— Нет. — Я говорю жёстче, чем предполагал, и она вздыхает. Я смягчился, расстроенный собой. — Не сейчас. Мне нужно сообщить им, что им предоставлен второй шанс, несмотря на то, что они сделали. Что они не получат другого, если будут упорствовать в своём неповиновении.
— Это совсем не похоже на тебя. Ты никогда не даёшь второго шанса.
— Ронан забрал жизнь человека в надежде начать войну. Я хочу убедиться, что пресёк это в корне.
Говоря с ней, не могу заставить себя посмотреть на неё, по той причине, что она знает, что это не вся правда. Она всматривается в меня, её интеллектуальный ум приходит к правильному заключению в считанные секунды.
— Ты делаешь это из-за Силы? — спрашивает она.
— Пощада жизни людей не принесёт ей никакой пользы.
— Нет, но ты хочешь её. Я видела, как ты смотрел на неё в тот первый день, когда привёл сюда. Ты знаешь, что, если убьёшь их, она никогда не захочет иметь с тобой ничего общего.
— Не будь смешной, Эйин. Я не могу хотеть человека.
— Ты говоришь себе, что «не можешь», но это не значит, что «не хочешь». — Она улыбается моему хмурому взгляду. — Какая ироничная ситуация, Терон Висклауд, — великий презиратель всех людей.
— Больше иронии, — тихо говорю я. — Она — моя половина огня.
Глаза Эйин расширились, и, запрокинув голову назад, она расхохоталась. Это не та реакция, которую я ожидал, но хорошо в такой кошмарный день, услышать смех моей сестры.
Когда её юмор угасает, она становится мрачной, обнимая меня.
— Я рада за тебя, Терон, потому что ты нашёл то, что желают найти очень многие. Но ты построил такую высокую стену вокруг себя, которая блокирует тебя от того, что твоё.
Не зная, как реагировать, я взъерошиваю волосы, как раньше, когда мы были детьми. Сокрушаясь в знак протеста, она хлопает меня по руке и прогоняет. Вернувшись домой, я вижу, что Сила стоит у одного из больших окон, выходящих на город под нами. Она не признаёт моего присутствия, и я колеблюсь. Но я отказываюсь от неё прятаться.
— Сила.
— Да, завъена? — отвечает она, но не смотрит на меня.
Я нахмурился. Вчера именно так я требовал называть меня. В этот момент я знаю, что она использует это как щит, как способ отдалиться от меня. Точно так же, как я называл её «человеком» или «рабом», когда мысли о том, что она подо мной, становились слишком заметными в моей голове.