Сергей улыбнулся и предупреждающе поднял стакан с вином.
— За то что любим.
Борис усмехнулся и затопал ногами под столом, видимо, чтобы привлечь к себе внимание.
— Любопытно, старина, любопытно. Так сказать, жертвенный тост. Для других. Но для самого тебя, мне кажется, он беспредметный. — Борис хитро посмотрел на Наташу. И опять повернулся к Сергею. — Но коль поднял такой тост, то сознавайся, кто или что объект твоей любви.
Наступило общее минутное замешательство.
— Земля, — притворно-обиженным тоном ответил Сергей.
— Какая еще земля? — не унимался Борис.
— Чернозем, Боря, чернозем.
Поставили вальс из «Маскарада». Сергею всегда нравилось, когда танцы начинались этим вальсом. Поправив галстук, он быстро подошел к Наташе и поклонился. Медленным движением она положила свою красивую руку на его плечо, и они полетели по кругу.
— На шаг не будем переходить. В вальсе я люблю только кружиться. Хорошо, Наташа?
— А не упадем ли мы?
— Как говорил один турецкий паша: «Скорее Дунай остановится в своем течении и небо упадет на землю».
— Ого, какой самоуверенный!
«Какой» прозвучало здесь еще как-то нейтрально, собственно, иначе и нельзя было сказать, но это был мостик, по которому можно попытаться переходить от одного берега к другому — от «вы» к «ты».
Сергей сразу понял это, когда после секундного молчания спросил: «Кто самоуверенный, я или паша?», на что она ответила так же нейтрально: «Сережа».
Как только кончилась пластинка, он попросил повторить ее.
— Ты с ума сошел, — вырвалось у девушки. — Мы же устали.
— Устали, но не постарели. А в общем-то очень хорошо.
— Что «хорошо»?
— Хорошо, что «ты».
Она зарделась, словно в чем-то нехорошем уличенная. Но быстро справилась со смущением. Сказала:
— Да, хорошо. Но и от себя такого не ожидала. Это, наверно, от вина у меня.
— От вина или не от вина, но пусть это так и останется. Наташа, пусть?
Она опустила глаза, и он снова подхватил ее. Они долго кружились.
— Ты бы, Сережа, лучше почитал свои стихи.
— Тебе?
— Всем.
— А что, если мне хочется только тебе… Только тебе…
Она испытующе посмотрела ему в глаза. Нет, они у него искренние. Большие, красивые и очень искренние.
— Как хочешь.
Они как-то незаметно, по крайней мере им так казалось, вышли из комнаты и, пройдя в конец полутемного коридора, сели на подоконник. Наташа умела хорошо слушать. Он читал стоя Блока, Бунина. Свои стихи. Читал долго. Когда устал, она тоже прочла бунинскую «Рыбачку». После последней строки «Он был смелей, он моря не боится» ему вдруг вспомнилась ее маленькая родинка у самого угла рта, он присел рядом с ней, решительно обнял и поцеловал. Несмотря на волнение, почувствовал обжигающее прикосновение легких пушинок вокруг родинки. Она отпрянула от него и встала с подоконника.