>35Он немного отошел, пал на землю и стал молиться, чтобы миновал Его этот час, если это возможно. >36Он говорил:
— Абба, Отец! Ты все можешь! Избавь Меня от этой чаши! Но пусть будет не так, как хочу Я, а как Ты.
>37Он возвращается, застает их спящими и говорит Петру:
— Симон, ты спишь? И часа не мог пробыть без сна? >38Не спите, молитесь, чтобы устоять в испытании! Дух отважен, но бессильна плоть!
>39Он снова отошел и молился теми же словами. >40И снова, вернувшись, застал их спящими. У них слипались глаза, и они не знали, что Ему ответить.
>41В третий раз приходит Он и говорит:
— Все еще спите, отдыхаете? Кончено! Настал час: вот Сына человеческого отдают в руки грешников. >42Вставайте, идем! Смотрите, предатель уже близко.
34 Пс 42.5, 6, 11 (41.6, 7, 12)
Ст. 32 – По традиционным представлениям, Гефсимания (евр. Гат-Шмане́ или Гат-шемани́м – «масличный пресс») располагалась на склоне Масличной горы, с восточной стороны Кедронской долины. Как свидетельствует значение этого названия, здесь, вероятно, находилась оливковая роща (ср. Ин 18.1 – «сад»), в которой также были все приспособления для выжимания масла. Иисус, вероятно, и раньше останавливался там, и это место было знакомо всем Его ученикам.
Ст. 33-34 – В эти трудные минуты Иисус молится Отцу и берет с собой трех самых близких учеников – Петра, Иакова и Иоанна. Как говорит Лютер, «Он ищет утешения у друзей, которых сам только что утешил»[46]. Ужас и тоска охватили Его – греческие глаголы, употребленные здесь, передают высшую степень ужаса и смятения. Душа Моя томится смертельно – эти слова напоминают Пс 42.11(41.12) и Ион 4.9 и говорят о такой печали, когда предпочтительна смерть. Иисус, будучи истинным человеком, не мог не содрогаться при мысли о насильственной смерти, даже несмотря на то, что Он неоднократно говорил о ее необходимости и ни разу не попытался избежать ее.
Ст. 35 – Пал на землю – в греческом: «падал», возможно, это означает, что Иисус бился о землю от невыносимой муки. «Что испытал Сын Человеческий, когда лежал на холодной земле в томлении духа? Мог ли то быть лишь естественный страх перед пытками и смертью? Но ведь его побеждали и более слабые. Почему же поколебался Тот, Кто будет опорой для миллионов?
Нам не дано проникнуть в глубину смертного борения, свидетелем которого был старый оливковый сад. Но те, кому Христос открылся в любви и вере, знают самое главное: Он страдал за нас, Он вобрал в себя боль и проклятие веков, мрак человеческого греха, пережил весь ужас и ад богооставленности. Ночь, лишенная надежды, обступала Его... Что проносилось перед Его мысленным взором? Картины будущего? Гонения, войны, насилия? Отступничество Его последователей, их неблагодарность и маловерие, их жестокосердие и фарисейство? Это было искушение более тяжкое, чем то, через которое Он прошел в пустыне. Никогда еще человеческое сознание Христа с такой силой не противилось ожидавшему Его Кресту, как в час Гефсиманской молитвы. Вот почему Он просил любимых учеников не оставлять Его»