– Это все тоже в какой-то степени жажда власти, – заметила Анника, изучая серое пространство за окном. – Если я не получу это, то не получишь и ты. Лишить кого-то жизни – крайняя форма посягательства на власть. Конец дискуссии.
– Конец дискуссии, – повторила Анна, – конец присутствия Мишель Карлссон на экране.
– Так вот, когда Себастьян Фоллин приходил в редакцию, – сказала Анника, – я спросила его, кто застрелил Мишель. Если верить ему, это сделал кто-то, кого она достала. Кто бы это мог быть?
Анна пожала плечами:
– Любой, по-моему.
– Ты знаешь, что полицейские задержали нацистку?
– Когда?
– Сегодня утром, но она ни при чем.
– Я тоже так думаю, – согласилась Анна.
Какое-то время они сидели молча, Анника чувствовала, как кофеин, распространяясь по телу, подавляет душевную боль.
– Ты будешь на встрече, посвященной памяти Мишель? – спросила она, положила ноги на придиванный столик и удобнее устроилась среди подушек дивана.
Анна Снапхане покачала головой, медленно отпила кофе, опустила чашку на ладонь.
– Сегодня вечером мы получим доступ ко всем изъятым материалам, мне надо будет просмотреть записи и переписать временные коды. Тупая работа, она займет несколько дней.
Анника закрыла глаза, потерла лоб:
– Томас с пятницы так ни разу не позвонил.
Анна взяла бисквит, впилась зубами в орехи и шоколад начинки.
– А тебе хотелось этого?
– Само собой.
– Но ты же работала сутки напролет. Неужели у тебя нашлось бы время на пустые разговоры?
– Конечно. Я даже не знаю, когда он вернется домой.
– Да, – сказала Анна Снапхане, – это выглядит далеко не лучшем образом. Решил помучить тебя неизвестностью?
Анника вздохнула, поставила чашку на пол.
– Ах, я сама виновата. Никогда не видела его таким сердитым, как в пятницу.
Анна перестала жевать, смерила ее скептическим взглядом:
– Скажи, что шутишь.
– Ты о чем?
Анника попыталась приподняться среди диванных подушек.
– Неужели ты действительно считаешь себя виноватой в том, что Томас сердится? С какой стати? Он имеет право сердиться, но ты-то при чем?
– А кто же еще, я же вывела его из себя.
– Анника, завязывай с такими вещами, – строго сказала Анна Снапхане и наклонилась вперед. – С ума от тебя сойду. Как ты можешь отвечать за его эмоции, что за ерунда, садомазохизм какой-то.
Казалось, кислород закончился в комнате, Анника жадно хватала воздух ртом, но не могла насытить легкие.
– Но мы же отвечаем друг за друга, – промямлила она.
– Я не понимаю, почему тебе всегда надо уступать, когда дело касается Томаса. Ты же способна во всех других ситуациях постоять за себя. Ты всегда была такой, когда дело касалось мужчин?