– Какого рода интервью? – поинтересовался Веннергрен.
– Репортер «Квельспрессен» рассказывает о ночи во дворце, когда там произошло убийство, – сказал Шюман спокойным тоном. Ему пришлось сесть, чтобы быстрее прийти в себя.
– Словно я какая-то заурядная баба, – заметил Карл Веннергрен.
– А ты не считал, как много статей с подобным содержанием сам написал? – спросил Шюман.
Репортер остановился перед дверью, приоткрыл ее немного, заколебался.
Потом резко повернулся.
– Только чтобы ты знал, – сказал он и посмотрел на шефа редакции. – Я видел Барбару около автобуса перед тремя часами утра. Вполне возможно, она убила Мишель. Мне рассказать об этом тоже?
– Твои порноснимки никогда больше не должны оказаться около газетных компьютеров, – сказал Шюман.
Карл Веннерген вышел, тихо закрыл за собой дверь и удалился к людскому морю у места шефа новостей.
А Андерс Шюман взял свои мокрые носки и под столом с помощью конторских ножниц превратил их в кучу мелких обрезков ткани.
Первой мыслью Анники, когда она увидела детей, стоявших в дверях, стало, что их лица говорили сами за себя. Во всяком случае, судя по округлившимся глазам, Калле переполняла радость новой встречи, тогда как годовалая Эллен чувствовала себя обманутой. Их тела были теплыми, твердыми и мягкими одновременно, а запахи – резкими. Она качала их обоих, сидя на полу в прихожей с мокрыми от слез глазами.
– Ты не могла бы помочь мне с вещами?
Голос Томаса был строгий и усталый.
Анника сразу же отпустила сына и дочь, поспешила к лифту и перетащила в квартиру рюкзаки, пляжные принадлежности, детскую коляску, спальные мешки, одеяла.
– Еда готова, хотя, пожалуй, немного остыла, – сообщила она, закрыла дверь и еще долго находилась во власти радостного возбуждения, охватившего ее, когда они наконец появились. Ведь малыши вернулись, муж приехал домой, и жизнь вернулась в прежнюю колею.
Ужин получился скомканным, поскольку дети сильно устали и капризничали, Томас избегал взглядов Анники. Пока она укладывала измученную парочку в постель, он устроился на диване смотреть какой-то долгоиграющий фильм. Уложив детей, она села рядом с ним, близко, но все равно далеко.
Только когда они лежали в кровати, оба на спине, с взглядом, устремленным в потолок, Анника смогла заговорить.
– Как все прошло? – спросила она.
Томас с шумом сглотнул.
– Всех интересовало, почему тебя не было с нами.
– Как отреагировала твоя мама?
– Она не самый плохой человек на земле, – сказал Томас. – Принимает Сверкера целиком и полностью, разговаривает с ним, словно со своим зятем, а это же очень хорошо. Люди вокруг них шушукаются, но она всегда высоко держит голову.