– Ах да, – сказала она, чувствуя дрожь во всем теле. – Замечательно. Как ты сам?
– Я тут с несколькими товарищами собираюсь выпить пива после работы, хотел спросить… нет ли у тебя желания присоединиться к нам?
У нее перехватило дыхание, она стояла с открытым ртом, не могла произнести ни слова.
«Да! – хотелось крикнуть ей. – Да! Я хочу пить пиво, и смеяться, и быть центром внимания, обсуждать газетные заголовки, и Мишель Карлссон, и придурков из «Студии шесть». Слушать старые журналистские байки и разглагольствования о ситуации в мире, хочу смотреть в глаза, от которых ко мне идет тепло, сидеть близко, хочу к вам! Хочу веселиться».
– К сожалению, – вздохнула она, – мне… надо домой.
– Ага, о’кей.
Голос в трубке не смог скрыть разочарования.
Она крепко сжала губы, стараясь не показать, какой ценой ей дались эти слова.
– Ну тогда так. – Боссе попытался засмеяться. – Значит, когда-нибудь в другой раз?
Анника зажмурилась, почувствовала, как слезы подступают к глазам.
– Об этом не может быть и речи, – прошептала она.
– Ладно, извини. Просто… твой голос вроде звучал так радостно, когда ты ответила.
В трубке воцарилась тишина.
– Мне жаль, – произнесла она в конце концов.
– О’кей. Всего хорошего.
Анника нажала на кнопку отбоя.
Она бросила взгляд вперед. Перед ней раскинулась прямая как стрела, бесконечная улица. Дождь усилился, она наверняка промокнет насквозь, пока доберется до станции.
Анника накинула на голову капюшон куртки и побежала.
Измученный Томас сел за кухонный стол с коньяком и газетой. Его голова гудела от голосов и мыслей, он пил алкоголь большими глотками, чтобы заглушить их.
Южная Корея, Международный экономический форум. Да, черт побери, его выбрали в качестве лидера следующего поколения.
Строгий голос в голове сразу же запротестовал: Сунг Джун просто захотел поболтать о старых временах, вот истинная причина.
Томас открыл иностранное издание, потер глаза, строчки на английском запрыгали вокруг словно кролики.
Он должен быть там с 2 по 12 сентября, Анника может попытаться помешать ему.
Он раздраженно перевернул лист, попробовал прочитать следующую статью.
– Я боюсь.
Томас поднял глаза от газеты, увидел сына, стоявшего в дверном проеме. Одеяло и игрушечный мишка в руках, палец во рту.
Страшное уныние охватило его.
– Послушай, сынок, – сказал он, – ты должен пойти и лечь спать. Мы же говорили об этом.
– Но я немного боюсь.
Томас какое-то мгновение боролся с усталостью и наконец сдался:
– Я уже трижды укладывал тебя, Калле. Теперь ты должен вернуться в свою постель. Вот так, отправляйся сейчас.