Он демонстративно уткнулся в газету.
– Я хочу к маме. Где мама?
– Калле, – сказал Томас, не поднимая глаз на него. – Прекрати сейчас же! Мы смотрели под кроватью несколько раз, там никого нет. Иди и ложись.
Мальчик удалился, темнота сомкнулась за ним, стоило ему переступить порог.
Томас наклонился к столу, уткнулся лбом в ладони, прислушался. Тишина. Ни звука не долетало ни из чрева квартиры, ни со стороны лестничной площадки. Их жилищно-строительная фирма отключила центральное отопление на лето, и сырость от продолжающегося снаружи дождя, казалось, пробралась в каждый уголок.
Он с раздражением отбросил газету в сторону. Вот что значит жить в многоквартирном доме. Ни о чем нельзя даже заикнуться, какой-то бюрократишка сидел и решал, замерзать ему или нет. Будь у них, по крайней мере, кооперативная квартира, он мог бы войти в правление и хоть как-то влиять на происходящее, но все было иначе, когда речь шла о социальном жилье.
Он допил коньяк, поднялся, принес бутылку из серванта и налил себе еще.
Подумать только, как можно устать с детьми.
Он снова сел за стол, поднял бокал с ароматной жидкостью, покрутил его в руке.
Пожалуй, из-за этого он не мог работать так много, как следовало бы. Ему не хватало времени и энергии. Не будь у него детей, он, наверное, уже получил бы новое задание Ассоциации муниципалитетов, занимался бы исследованием развития шведских регионов. Они, пожалуй, захотели бы, чтобы он остался, будь у него возможность выкладываться побольше.
Какой-то звук долетел до него из прихожей, он замер, прислушался. Потом резко поднялся, пошел к двери, открыл ее и включил свет.
Калле стоял в самом дальнем углу, дрожал от слез, смотрел на отца широко открытыми и полными упрека глазами. Томас уставился на него, охваченный самыми противоречивыми чувствами.
– Вот как, – сказал он, – ты, значит, здесь?
Подавил нотки раздражения, призвал на помощь все свое терпение. Подошел к трехлетнему сыну и наклонился к нему. Тот отвернулся к стене.
– Послушай, Калле, ты должен сейчас спать, чтобы утром пойти в садик, ты же знаешь.
Он положил руку на плечико сына, но ребенок отстранился, дрожа от рыданий.
– Ты плохой. Я хочу к маме.
– Перестань. – Томас заключил сына в объятия. – Хватит уже.
Мальчик закричал, тело его напряглось, он вцепился отцу в волосы.
– Прекрати сейчас же! – заорал Томас, освобождая от рук сына свою шевелюру.
Ребенок кричал и вырывался.
Внезапно потянуло сквозняком, и Томас замер от неожиданности. Анника стояла в прихожей, черным силуэтом выделяясь в свете, падающем с лестничной площадки.