Девушки присесть не посмели, измученная же повариха тяжело упала на стоящий рядом с кроватью стул.
Горбун прижал к вискам своей спутницы, ставшей совсем бледной две ватки одновременно и потёр, потом попросил Агату их подержать, а сам стал размахивать у неё под носом ещё одной ваткой. Агата принюхалась: ожидаемо пахло аммиаком, но не помогало. Тогда он сел рядом с ней на кровать, забрал у Агаты одну из ваток и начал тереть ей кожу между большим и указательным пальцами сначала одной, а потом другой безжизненной руки. Это тоже не помогало. Сняв с помощью Беаты с её ног туфли, он натёр второй ватки ступни. А потом сделал то, чего никто из них не ожидал – ударил женщину наотмашь по лицу. А когда и на это она отреагировала всего лишь постепенно краснеющим пятном на лице, обрадовался.
— Чёрт побери, Марта! А ты говорила, что это невозможно. — И он ударил её по другой щеке.
— Что Вы делаете? – возмутилась повариха. — И почему не позовёте врача?
— Ей не поможет врач, — сказал он самоуверенно, и важно закинул голову. — Я и сам врач, если вы не заметили.
— Я заметила, — сказала повариха, вставая, и красноречиво разглядывая нашитый на его одежду белый крест. — Видала я таких врачей, знаете где?
— Неужели в своём супе? – осклабился горбун. — Разрешите представиться, Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм.
И он церемонно склонил голову в своём смешном берете.
— Ну, спасибо, что не Наполеон, — фыркнула женщина, которая показалась Агате сейчас не такой уж и противной.
— Мадам, перед вами не кто-нибудь, а сам Парацельс, и если доктора медицинских наук и профессора физики, медицины и хирургии вы считаете недостаточно хорошим для определения обморока, то вы просто @@@, — сказал он важно.
Агата прыснула беззвучным смехом, потому что только она поняла, что он назвал женщину «старая карга».
— Да будь вы хоть самим Склифосовским, а не обычным пугалом с плюмажем, я бы не доверила вам её здоровье. Я пошла за врачом, а вы следите тут за ним, — строго наказала женщина девушкам, и уже выходя, небрежно бросила горбуну: — И, кстати, её зовут Анна!
— Анна! — фыркнул горбун. — Никакого уважения! Анна, хм!
Он занял единственный в этой комнате стул и продолжил свой монолог, поскольку девчонки всё равно ответить ему не могли.
— Ей не поможет ни один врач, глупая кухарка, — сказал он убеждённо. — А вас я где-то видел. Ах, да, вы же глухонемые поломойки из зала с деревом. Очень правильное решение. Именно такой и должна быть прислуга.
— Мы не глухонемые, — неожиданно возразила Беата, и горбун вздрогнул на её беззвучный возглас. Он встал и бесцеремонно схватился рукой за её подбородок, заглядывая ей в рот.