Судьба на плечах (Кисель) - страница 245

Только люди праздника не понимали. Не разделяли.

Сидели у праздничного стола: двое. Хозяин и хозяйка.

Смотрели на третье место у стола – пустующее. Потом на дверь.

Не друг на друга.

Вокруг мегарона гудел от веселья дворец. Веселиться было приказано всем – даже во дворе резали баранов с песнями. Дворец звенел лирами, дудел авлосами, по всем коридорам были охапками раскиданы цветы.

Рабыни – и те надели праздничные хитоны и старались смеяться от радости погромче, как было приказано.

Звуки безмятежного веселья просачивались извне, робко трогали пустоту мегарона, где в безмолвии замерли царь и царица. Сизиф, сын Эола, старательно накручивал на палец каштановую бородку, всматривался в дверь. Его жена Меропа, Плеяда из дочерей титана Атланта, бездумно смотрела на золотое шитье на праздничном хитоне мужа.

Едва слышный шелест за дверью первой услышала она.

– Пришел, шепнули белые губы.

Гость шагнул в зал просто и делово, снимая с пояса железный клинок. В движениях Таната, сына Ночи и Эреба, чувствовалась холодная нацеленность копья, летящего в цель. Глаза бога смерти смотрели чуть над головой скорой жертвы, в обозримую даль, где ждут клинка другие.

Гость сделал от двери один скользящий шаг, другой…

– Радуйся, Танат Железнокрылый!

И замер, остановленный непривычным приветствием и непривычной же радостью на физиономии жертвы.

Царь Эфиры подскочил, складываясь пополам в радушном поклоне.

– Великая честь – твой визит к нам, недостойным! Прошу, не откажи разделить с нами праздничную трапезу. Не побрезгуй скромным гостеприимством смертного! Поднимем чаши за мою загробную участь!

Помедлив несколько секунд, гость вернул клинок на пояс.

– Радуйся, Сизиф, сын Эола, голос – хрипловатый, усталый – не вязался с каменным лицом и безжалостным взглядом. – Благодарю за гостеприимство. Смерть немногие встречают полным кубком.

За столом прислуживала царица: «Никому другому я не уступлю эту честь!»

– Честь? – проронил гость, не касаясь наполненной чаши. – Принимать у себя Таната Жестокосердного?

Сизиф, раскрасневшийся, с пылающим взором вознес в ладонях золотой кубок.

– Честь! Радость! Прислушайся, Непреклонный, – это музыка в моем доме! Вдохни ароматы – это цветы во всех комнатах! Танцы и смех – во дворе! Я сам, вся моя родня, все слуги мои – нынче не можем не веселиться, встречая редкого гостя! Ночные боги! Аид, Персефона! Хай!

Он плеснул вином на пол и только после этого сделал добрый глоток. «Редкий гость» его примеру не последовал, с тенью изумления вглядываясь в лицо царя Эфиры.

– Ты торопишься на берега Леты, сын Эола?