– Милый, что с тобой? Ты без плаща… испачкался где-то…
Я подошел. С опозданием вернул в ножны меч – так и ходил с клинком в руке.
Вцепился Левке в плечи и заглянул в бестревожные бирюзовые глаза.
И увидел то, что ожидал: били только по мне.
– Милый? Где ты был? Что такое случилось?
Ее волосы липли к пальцам, перемазанным черной смолой. Я отстегнул пояс. Стащил пропахший смолой и дымом хитон, отбросил в сторону лук неизвестного мальчишки из Стигийских болот.
– Устал. И измазался. Давай, отмывай, что ли. Раз уж затеяла купание.
Левка всплеснула руками, засмеялась, потащила в наполненную пеной купальню. Радостно что-то лепеча принялась намыливать волосы, оттирать извозюканные, липкие щеки.
«Может, ты замерз? Замерз, да? Я прикажу подлить горячей воды!»
Горячая вода не помогала: по спине струился противный холодок дрожи.
Танат явился позже, когда мы перебрались в скудно обставленную комнатушку возле талама. Я полулежал. Левка хлопотала над моими царапинами: обтирала благоуханной губкой изодранные колени и локти.
– Садись, Убийца. Угощайся.
При виде бога смерти, хозяином шагнувшего в комнату, нереида потупила глаза, опустила плечи. Он скользнул по ней острием взгляда, потянул к себе миску с темным медом со столика, оторвал кусок ячменной лепешки, фиников в кулак прихватил. Опустился в кресло, прозвенев крыльями, снедь пристроил на колене.
Скажи кому, что бог смерти – отчаянный сладкоежка… у виска крутить будут.
Но не все ж ему кровь у алтарей хлебать.
– Лучника видел?
Танат молча тронул рукоять своего клинка. Покосился на колчан в соседнем кресле, призвал одну из стрел с красным оперением, задумчиво повращал в пальцах. Тронул наконечник.
– Хрис Стигийский. Из потомков Мормо. Ни у кого в свите не состоял. Об остальном спроси Гипноса. У него есть привычка пировать в болотах.
Отложил стрелу и принялся за мед с лепешкой, только зыркнул на мои исцарапанные колени.
– Великаны?
– Ага.
Левка, обтирая мне руки, подавилась испуганным вздохом.
– Что это, по-твоему, Убийца?
Он наконец откликнулся взглядом.
«Заговор».
«И чего они хотят? Свергнуть меня? Занять мое место?»
Кивнул и тут же качнул головой. Свергнуть, но не занять.
«Ты слышал о том, что у мира есть своя воля?»
«Когда впервые сюда спустился. От Нюкты».
«А про то, что здесь не задерживаются цари…?»
«Перса отравила Геката…»
«Были другие. Они правили еще меньше, и Мнемозина стирала их имена со своих дощечек. Они сходили с ума, прыгали в Тартар, обращались в горы, пропадали бесследно… а мир оставался ничьим. Или вернее: оставался своим».
«Я пока не собираюсь в Тартар».