Устал. Еще масса дел, и давит на плечи принятый жребий, а они суются со своими бунтами, копошатся и орут – и передавить бы их всех к Хаосу, но ведь кому потом будешь приказания отдавать?
Первый десяток бросившихся на меня я безжалостно потопил в Стиксе: выплывут – умнее будут. Ринулись вперед всей кучей, думая задавить количеством – бешеное море на черную скалу посередь него…
Как просто… я – море, ты – скалы…
Прибой разбился о меня в кровавую пену, в крики бессилия и хрипы гибели, я не снисходил до того, чтобы драться. Сражаться можно с противником, эти же…
Игрушки. Часть моего жребия.
Кидающиеся на меня в тщетной попытке отстоять свою свободу, не понимая, что у них нет свободы. Разлетаются ошметками плоти, давят своих же, а лезут – отстаивать волю, которой у них нет больше.
У вас нет ее больше с тех пор, как я стиснул в кулаке мой жребий и поклялся: я удержу.
Я – Кронид. Мы держим клятвы.
Я – стержень этого мира, и щит, и замок на дверях тюрьмы, и мне все равно, что думают мир и тюрьма – я удержу. Мне не хватает моей сущности, и тяжелеет в руках двузубец, но это ничего не значит: я удержу!
Любой ценой.
Пусть даже придется завязать в узел все реки этого мира и обрушить его своды. Надо будет – сделаю.
Харон улегся мне под ноги, держась за живот. Перешагнул его – и оказался лицом к лицу с Ониром и его жезлом пророчеств и кошмаров. Слева – Геката. И – шорох крыльев наверху: это Керы, оскаленные, с протянутыми руками, с когтями…
Факел, разбрызгивая искры колдовства, летит в голову.
Окутывается зеленоватой дымкой безумия жезл Онира.
Жадно свистят крылья – сверху.
И сзади поднимает копье рука демона Эвринома, которого я, кстати, не должен видеть, раз он у меня за спиной…
Всколыхнулся воздух от чистой, необузданной мощи. Что-то встало рядом со мной. Прикрыло спину плотной хламидой мрака, завязало в узел копье Эвринома, толкнуло ободряюще: «Вместе!» – и я выбросил вперед свое оружие.
От жезла Онира не осталось пыли. Кер смяло в воздухе, изломало причудливыми углами – и они упали в поредевшую толпу мятежников, а я развернулся рывком к Гекате – теперь уже сам скалясь ей в лицо, потушив факел еще одним ударом. Что же ты, Трехтелая, у тебя ведь есть и второй? И еще какое-нибудь колдовство в запасе? Бейся же за свой мир, который так долго не знал повелителей!
Она смотрела расширенными глазами – не на меня, а на что-то за моей спиной. Сперва неверящими, потом пораженными.
Потом опустилась на колени, протянула руки и прошептала:
– Повелевай, Владыка.
Бунт словно запнулся об эти слова. Соратники глянули на Трехтелую. На меня…