– Это ничего, – возразил Егор, – суть дела я уяснил. Эта девушка останется здесь. Как я уже говорил, мой друг просто не знает, что я вернулся.
Джамал улыбнулся, но было видно, что улыбка ему далась нелегко.
– Я вас еще навещу, – сказал он. – Рад был познакомиться.
– Взаимно, – ответил Егор, – уже уходите? Я интересуюсь, нельзя ли мне увидеть Али? Наверное, вы можете мне в этом посодействовать?
– Я попробую, – сказал Джамал, – но ничего не обещаю. Ему предъявлено серьезное обвинение. Приходите в диван-ханэ, спросите меня и вас проводят.
Чиновник кивнул и удалился в сопровождении охраны.
– Ишь ты, гусь – сказал по-русски Егор, обращаясь к Саре.
Девушка поняла и пожала плечами.
– Это странно, – сказала она.
– Считаешь, что он сказал неправду? Али не мог беспокоиться о тебе?
– Мог, но я не думаю, что позволил бы другому мужчине забрать меня в свой дом.
– Видимо, инициатива исходит от этого важного господина, – заметил Егор. – Кстати, пока жена не слышит, а то она у меня ревнивая ужасно. Если хочешь, я попрошу Али, чтобы он дал тебе свободу. Я сам бывший раб. И знаю, каково это быть рабом. Я удивляюсь, почему он сам тебя до сих пор не освободил?
– Он пытался, – заметила Сара.
– Что значит пытался?
– Я отказалась.
– Он тебя отпускал на волю, и ты отказалась?
В этот момент сверху прозвучал голос Мариам.
– Что случилось, кто это был, и что это вы с таким интересом обсуждаете?
Подняли головы и увидели Мариам на террасе.
– Три вопроса в одном предложении, – заметил Егор вполголоса.
– Что ты говоришь? – переспросила Мариам.
– Сейчас мы поднимемся и все тебе расскажем, – сказал Егор.
* * *
Полицейский инспектор дочитал последнюю страницу и посмотрел на собеседника.
– Что это было? – спросил мирза Джамал.
– Протокол допроса, – ответил инспектор.
– А мне показалось, что это не протокол допроса. Монголы, хорезмийцы, разбойники, какая-то любовная история. По-моему, это дастан[18] какой-то. Почему в протоколе нет твоих вопросов?
– Он сам все рассказывал, я только записывал. Всю ночь, между прочим.
– Ялчин, ты глупец? – спросил Джамал.
– О, сын моего дяди, зачем ты меня оскорбляешь? Я не глупец.
– Ты должен задавать ему соответствующие вопросы и подвести его к смертной казни. В крайнем случае, к длительному тюремному заключению. А ты записываешь историю его жизни. Зачем?
– Так ведь интересно, – возразил инспектор, – под утро я чуть не заплакал от избытка чувств.
– Так, вот этого, чтобы я больше не слышал, ты полицейский или кто?
– Полицейский.
– А я начинаю в этом сомневаться. Ты приобщил к делу свидетельские показания, как я тебе велел, нет? Почему?