Он находился там уже два приема пищи, которые определенно равнялись двум очень долгим дням, заставляющим его живот рычать.
Люк взглянул с того места, где он обычно сидел — прислонившись к столбу, в центре камеры.
— Сколько пальцев я держу?
Хан посмотрел, сощурился:
— …Я… хочу сказать… три…?
— Вообще-то, у меня нет руки, — невозмутимо сообщил Люк.
— О, это низко, — ответил Хан сухо.
— Ты не готов, — с легкостью сказал Люк, перемещаясь и неловко задевая шрам на спине — возможно, он не был готов тоже.
— Да, но если мы пойдем сейчас…
— Если мы пойдем сейчас, мало того, что я буду тащить тебя, пытаясь стрелять из бластера одной рукой и останавливаясь каждый раз, чтобы сказать: «Один шаг туда, другой шаг сюда…». Так еще, после того, как ты будешь без конца ворчать — убеждая меня, насколько лучше ты теперь видишь — и я дам в итоге тебе бластер, ты, вероятно, выстрелишь мне в спину, — добродушно рассуждал Люк.
— Эй, я знаю, как выбирать свою цель!
— Сколько пальцев я держу? — вновь повторился Люк.
— Парень, ты хуже Чуи, — проворчал Хан.
Люк устало улыбнулся:
— Мы пойдем, как только у нас будет шанс. В любое время.
— Это все, что я хотел услышать, — усмехнулся Хан.
Тишина…
— И ты не так плох, как Чуи.
— Спасибо.
— И ты летаешь лучше, чем он. Только не говори ему это.
— Спасибо.
— И ты не воняешь, как тонтон, когда мокрый — что точно делает Чуи.
— Всегда приятно знать.
— За исключением того раза, когда я укрывал тебя в кишках тонтона.
— Да, спасибо за это, — невозмутимо ответил Люк; улыбка коснулась уголков губ.
— Эй, ты не жаловался тогда, приятель. Это я должен был провести ночь в крохотной снежной землянке, лежа рядом.
— Месть сладка.
— Да ладно, это не было настолько плохо. Попытайся застрять в маленьком фрахтовике с влажным вуки.
Тишина… Малыш был ужасно тих в эти дни.
— Слушай, на таком расстоянии я могу видеть, сколько пальцев я поднимаю, — заявил Хан, взмахивая перед собой рукой.
— Я надеюсь, что так — это твоя рука, — мягко указал Люк.
— Давай. Ставлю пятьсот кредитов, что смогу сказать тебе на этот раз.
— Ты уже дважды должен мне «Сокола», — вздохнул Люк, но тем не менее поднялся, устало прислонившись к столбу для поддержки.
— Хочешь удвоить?
— У тебя есть четыре «Сокола»? — с сухим сарказмом поинтересовался Люк.
— Эй, есть только один «Сокол». И мы возьмем его с собой, когда будем выбираться отсюда.
Наклонившись к нему поближе, Люк протянул руку. Хану все время казалось, что тому неловко стоять — когда он подходил к центру комнаты со своей по-прежнему прижатой к груди перевязанной рукой.
— Сколько? — спросил Люк.