— Но, мам, она больна! И не понимает, что делает! — возразила Милена, но женщина резко взмахнула рукой, прерывая протесты.
— Со своей матерью я разберусь позже. А сейчас поговорим о тебе. С недавних пор ты тоже начала вести себя… весьма странно, — Лора замолкла, подбирая нужные слова. «Видимо это наследственное!» — мысленно пробурчала Милена. А мать, тем временем, продолжала:
— Даже наш сосед, мистер Поунстер, заметил твоё необычное поведение.
Недавно он приходил в гости и подтвердил наши с Вэнсом опасения. Милена Каролл, ну и с каких пор ты куришь? И почему боишься признаться? Даже сейчас ты не решаешься это сказать! Хотя мне и так понятно, почему твоя комната пропахла дымом! — Милена не выдержала и рассмеялась. Так вот, что её мать имела в виду под грозной репликой «Мы всё знаем»! Подумать только, а ведь она даже не знала, что Вэнс в её возрасте курил! Но судя по лицу Лоры, ей было не до смеха. Она ткнула пальцем в подоконник. Милена обречёно проследила за этим жестом, догадываясь, что там увидит — окурок Аш Вильтон. Уже в который раз за эти два месяца Милена гневно возвела глаза к небу и потрясла кулаком. Интересно, когда Богу и ангелам надоест забавляться игрой «Давайте доведём Милену Каролл от ярости до судорог!»
— Мам, ты всё неправильно поняла! Я тогда просто разыграла мистера Поунстера! Я же не знала, что он воспримет шутку всерьёз! Это не моя сигарета! Я… — к счастью, Милена не успела договорить. Из комнаты Агнессы раздался такой громкий крик, что стены затряслись. Затем послышался треск бьющегося стекла, шипение и стук. Стук упавшего тела.
Лора, забыв о всех психиатрах в мире, помчалась на помощь к матери.
Милена ругнулась и, выкинув окурок Аш в окно, поспешила за ней. Когда она забежала в комнату, то не поверила глазам. Стол, обычно заваленный пыльными блокнотами, был перевёрнут. Плетёное кресло лежало без ножек на полу в позе раненого солдата. А стены и ковёр были покрыты чёрными и тёмно-красными, почти багровыми пятнами — засохшими каплями крови.
Милена метнула взгляд на Лору, которая склонилась над старухой. По правде сказать, Агнесса выглядела отвратительно. Её лицо походило на выцветший мятый пергамент. Кожа казалась бледнее, чем у альбиноса. Седые волосы, в которых ещё цвело несколько рыжих прядей, были всклокочены и перепачканы кровью. Водянистые глаза взволновано бегали по комнате, словно пытались отыскать кого-то взглядом. Наконец, они остановились на Милене. Старуха открыла рот и попробовала что-то сказать, но из её горла вырвался только хрип. Милена приблизилась к распростёртому телу бабушки, чтобы той было удобнее говорить.